Сорняк - Джузеппе Грассонелли

Он мой, подумал я. В карты мне удастся обвести его вокруг пальца. Речь не шла об удаче: я бы смошенничал. За всю ночь мне понадобилась бы только одна уловка, я подбросил бы Йорге худшие карты, и игра пошла бы как по маслу. Я никогда не прятал тузов в рукаве и не пользовался картами из другой колоды. Я умело перемешивал карты одной и той же колоды. Самое страшное, что могло случиться, – это если кто-нибудь заметит странное движение рук. Но никто никогда не докажет моего мошенничества. К тому же сомневающийся игрок мог снова перетасовать карты. Это не выходило за правила игры.

Бог наградил Марадону даром гениального футболиста, мне он дал талант в карточной игре. Картами я мог жить. В покере я никогда не рисковал своим капиталом, за исключением той памятной игры.

Обычно я начинал игру на пониженных ставках и вполсилы. Потом ждал, когда алкоголь, дым сигарет и усталость сделают свое дело с противником.

Перед каждым ходом Йорге затягивался кокаиновой дорожкой длиной почти в десять сантиметров и шириной в два. Прежде мне не доводилось встречать человека, который потреблял бы такое количество наркотика. Непонятно, как только его сердце выдерживало такую нагрузку.

“Да, я выпотрошу из тебя все деньги, – подумал я. – Это ясно как день”.

По правде говоря, я тоже иногда затягивался короткой дорожкой кокаина, но только на веселой вечеринке с друзьями и никогда во время дела.

Я не смешивал развлечение и работу. Я слишком хорошо знал, что такое голод и холод, чтобы шутить с деньгами. Я хотел сохранять ясность ума и хорошую физическую форму, ведь игрок всегда должен быть готов к разборке с дракой. После двух часов игры я притворился, что кон не задался, и пропустил пару ходов. Трое оставшихся соперников продолжали партию, я же с небрежным видом, но стараясь сделать свой маневр незамеченным, стал собирать карты, которые вышли из игры. С ними мне удалось выстроить стратегию.

Йорге, блефуя, выиграл ту партию, а пока он обсуждал игру со своей шайкой, я смешивал карты. Немецкий великан грубо хохотал, напоминая древнего варвара, только что повергшего своего противника. Было противно на него смотреть. Я чуть не испепелил его взглядом, заметив, как он смотрит на Лидию. Он отвел глаза, видимо, поняв, что я могу убить его, если он поведет себя совсем нагло.

Йорге был невнимателен, как и все выигравшие, которые думают, что они непревзойденные игроки. Я подбросил ему трех дам, в то время как себе оставил четыре семерки. Он открыл игру, все пристально следили за ним; он попросил карту. Двое других игроков пропустили ход. Я вытянул карту, хотя обычно позволял это сделать кому-нибудь другому, но тем вечером дела обстояли иначе.

Мы играли на повышение ставок, и в какой-то момент Йорге бросил на кон маленькую белую карточку размером четыре на восемь сантиметров: это был документ, подтверждавший право владения его прекрасным черным “Мерседесом”.

Меня стали терзать жестокие сомнения. Я был уверен, что подбросил ему трех дам и двух королей, но вдруг испугался: а что, если один из королей выпал, пока я перемешивал колоду, и вместо короля я дал еще одну, четвертую даму? В этом случае я подвел бы себя и своих друзей. Однако невозможно, чтобы Йорге играл так уверенно с фулл-хаузом[16], который, хотя и считался довольно сильной комбинацией, в покере ценился не слишком высоко. У меня скрутило желудок. Я взял косметичку Лидии, подсчитал, сколько там денег и сколько может стоить автомобиль, и принял вызов.

Лидия, заметив мои колебания, в страхе отошла от стола. Йорге открыл свои карты. Я держался невозмутимо, но в душе ликовал.

Лидия опустилась на стул. Фофо убежал в туалет, а Лео не мог вымолвить ни слова. Все думали, у меня стальные нервы, но коснись меня кто-нибудь пальцем в тот момент, я упал бы в обморок.

Кокаин сыграл дурную шутку с немцем. А я потерял уверенность в том, что игра в карты сулит верный выигрыш, даже если ты мошенничаешь.

Йорге повел себя, как настоящий джентльмен. Он сказал позвонить ему наутро, чтобы уладить дело с документами о передаче “Мерседеса” в мою собственность. Ключи от машины он передал мне тем же вечером и вернулся домой на такси.

Лидия стала упрекать меня, что я обманул ее своей “мнимой” неуверенностью.

– Ты прирожденный актер, – сказала она.

Конечно, я не стал признаваться, что вовсе не притворялся, но Лидии лучше было не знать об этом.

Мы вышли из бара на рассвете, удостоверившись, что нас не поджидает за углом незнакомец, позарившийся на наши деньги, и отправились в кафе. Там мы поделили на четверых выигрыш в шестьсот тысяч марок, поели, посмеялись, но каждый чуял, что такая фальшивая жизнь не может продолжаться вечно.

Прежде чем уснуть я думал о Йорге. Я не знал, жаль мне его или нет. С этими путаными мыслями я забылся сном, погрузившись в бездны своего подсознания: совесть была неспокойна.

Итак, машина Йорге досталась мне. Она была прекрасна: вместительная, мощная, элегантная – и, как всегда, Лидия раскритиковала меня, назвав грубым материалистом. Я попытался оправдаться, заметив, что это мимолетное увлечение и через несколько дней я готов продать автомобиль.

Позднее я понял правоту Лидии. Это была всего лишь машина, к тому же весьма дорогая. Одна только страховка обошлась в сумму, равную месячной зарплате рабочего. Я подумывал заменить ее на автомобиль попроще, но сначала решил прокатиться на Сицилию.

Я выехал перед рассветом. Мне предстояло покрыть две тысячи шестьсот километров – я преодолел их за сутки, пару раз остановившись в придорожных кафе, на обед и ужин.

В Казамарину я прибыл со слипавшимися от усталости глазами. На горизонте светилась оранжевая полоска нового дня, я постучал в дверь своего дома. Мать чуть не хватил удар. Мы молча обнялись. Я был без сил. Рухнув на кровать, я проспал восемь часов.

Когда я проснулся, ко мне наведался мой старинный друг Марко. Он казался безутешным и просил одолжить ему машину и двести тысяч лир.

– Это вопрос жизни и смерти… – сказал Марко.

Я протер глаза и приподнялся на кровати.

– И что это за вопрос жизни и смерти? – спросил я обеспокоенно.

– Я познакомился с одной туристкой, очень красивой девушкой, и пригласил ее на ужин, а вот теперь не знаю, что делать.

Я чуть не умер от смеху.

– И куда ты хочешь отвезти ее на ужин? В какую пиццерию?

– Ну какая пиццерия, Тони! Я забронировал столик у Наталино…

– У Наталино! Ого… В самом дорогом ресторане нашего городка? Без единой лиры в кармане…

Я встал, потянулся, взял кошелек и достал пятьсот тысяч лир. И дал их своему другу – просто так, не в долг.