В поисках советского золота. Генеральное сражение на золотом фронте Сталина - Джон Д. Литтлпейдж

что ссылка – это тягостное испытание. Прежде всего, ни одному человеку не нравится, когда его с позором высылают, разлучают с семьей, друзьями и старыми товарищами, заставляют годами жить в отдаленной части страны, выполняя рутинную работу за сущие гроши. И это правдивое описание жизни среднестатистического ссыльного в сегодняшней России.

Мне кажется, есть и другая причина. Ссыльные по большей части – городские жители; раскулаченных мелких фермеров не ссылали, а отправляли на принудительные работы. Эти городские жители, не привыкшие к существованию в неразвитых, отдаленных районах, естественно, несчастны. Однако, когда я читал описание Львом Троцким периода его ссылки, я не испытывал к нему сочувствия, хотя было ясно, что он чувствовал себя несчастным, потому что скучал по ярким огням города и политическим маневрам. Что касается меня, то я предпочел бы жить в тех местах, где жил он, а не в современных городах, и по этой причине не мог испытывать к нему жалости.

Понятие «ссылка» и все его последствия вызывают в умах американцев чувство ужаса, которое, я убежден, редко так остро ощущается советскими гражданами. Последние настолько лояльны к действиям собственных властей, как при этом, так и при предыдущих режимах, что принимают как нечто само собой разумеющееся обращение, которое американцев возмутило бы. Опыт общения моего друга с одной русской семьей проливает свет на такое состояние сознания. В семье была дочь лет девятнадцати, которая иногда критически высказывалась о правительстве. Пожилая дама, которая считалась другом семьи, однажды услышала ее слова и донесла в органы. Сотрудники НКВД пришли в квартиру семьи посреди ночи, как обычно поступают в таких случаях, и забрали девушку, изъяв и ее дневник, который она вела с пятнадцатилетнего возраста.

Девушку два месяца продержали в московской тюрьме для подозреваемых в политических преступлениях, на протяжении которых близким не разрешалось с ней общаться. После этого матери разрешили короткое свидание с дочерью. Девушка сказала, что за контрреволюционные настроения она будет сослана на два года. Мой друг, разговаривая с ее матерью, спросил:

– А что вы думаете о таком наказании?

Мать искренне ответила:

– О, мы очень рады, потому что наша дочь получила всего два года ссылки; ее могли отправить в лагерь.

На самом деле, как мне кажется, нет большой разницы между обращением со ссыльными и теми, кто считается свободным. С американской точки зрения со всеми советскими гражданами обращаются как с условно-досрочно освобожденными заключенными, особенно с тех пор, как в 1932 году восстановили старую царскую паспортную систему. Каждый гражданин обязан иметь паспорт и регулярно регистрировать его в милиции; он должен предъявлять свои «документы» по всякому поводу. Ему необходимо получить специальное разрешение на выезд из одной части страны в другую и по приезде зарегистрироваться в милиции. Выехать из страны он может, только имея высокое положение в органах власти, и ежегодно всего несколько сотен человек получают такое разрешение.

Американский приятель рассказал мне о разговоре с одним из его российских сослуживцев. Он случайно упомянул, что не получал американский паспорт, пока ему не исполнилось двадцать пять лет и он не собрался отправиться в зарубежную поездку. Русский изумился:

– Хотите сказать, что вам никогда не приходилось предъявлять паспорт, пока вы не захотели уехать за границу?

Американец кивнул. Русский казался озадаченным.

– Я не могу понять, – сказал он, – если у вас не было паспорта, как же полиция следила за вами?

По сути дела, нет большой разницы между советским гражданином, ограниченным в правах, и тем, которому отказано в проживании в крупных городах Европейской России. Первый знает, что ему запрещено жить в определенных городах, и это становится для него очень серьезным испытанием, если его семья проживает в одном из этих мест. В результате мужья и жены, родители и дети часто находятся в разлуке в течение многих лет. Но то же самое, пусть и в меньшей степени, относится к паспортной системе, которая позволяет властям отказывать любому гражданину в разрешении жить в перенаселенных городах. Мне известны случаи, когда мужу или жене отказывали в разрешении присоединиться к остальным членам семьи в городе по этой причине.

В любом случае, если семейные узы достаточно прочны, муж и жена имеют возможность поселиться в одном из провинциальных городов.

Власти никогда не отказывают в разрешении покинуть город, хотя чиновник может лишиться поста, если оставит ответственную работу, где его нелегко заменить, ради соединения с семьей.

Чиновники черствы в этом отношении, по крайней мере с нашей точки зрения. Один знакомый рассказал мне о бывшем аристократе, который был арестован во время кампании по выявлению враждебных элементов в Ленинграде в 1934 году. Его продержали в тюрьме пару месяцев, а не найдя ничего компрометирующего, отпустили. Он отправился домой, к жене, от которой все это время не получал известий.

Жена отсутствовала. Квартира была разгромлена, пропала большая часть вещей. Украденное добро его не беспокоило, но он очень любил свою жену и взялся за ее поиски. В Ленинграде добыть никаких сведений не удалось, и, наконец, приехав в Москву, он узнал, что она сослана в Среднюю Азию. Немедленно телеграфировал ей, что приедет как можно скорее, и стал готовиться к поездке.

Чиновник покачал головой.

– По-моему, вы совершаете глупость, – сказал он. – Вашу жену сослали, в то время как вы полностью оправданы. Вы потеряете авторитет в глазах властей, если отправитесь к ней сейчас, и наверняка не продвинетесь выше, сохраняя этот союз. Для вас лучше порвать с прошлым раз и навсегда.

Ленинградец спокойно ответил:

– Жена значит для меня больше, чем моя карьера или благоволение властей.

Чиновник пожал плечами.

– В таком случае вы не тот человек, которому мы готовы верить, – сказал он. – Отправляйтесь в Центральную Азию.

Глава 13

Величайшее достояние России

На мой взгляд, самое худшее последствие российской системы ссылок – это плохая репутация, которую она создала Сибири. До приезда в Россию Сибирь представлялась мне мрачным местом, краем вечного холода и тьмы. Почему мне пришла в голову эта идея? Да потому, что большая часть всего прочитанного о Сибири была связана с системой ссылки, в результате которой Сибирь стала местом, куда отправляли и уголовных преступников, и политически неблагонадежных лиц как до, так и после русской революции.

Конечно, мне следовало бы копнуть глубже. Как до революции, так и после были написаны книги, из которых следовало, какое прекрасное место – Сибирь. Но связь между Сибирью и ссыльными засела в моем сознании крепче всего остального, что я читал об этих краях, и, подозреваю, многие