Комонс II. Игра по чужим правилам - Борис Батыршин

Шарики эти то и дело мелькали на протяжении всего моего детства – они служили для игр, в качестве дворового средства обмена, их просто таскали в карманах „на счастье“. И всё время спорили, откуда они берутся – знали только, что находить стеклянные сокровища можно на железнодорожных путях, возле товарных станций, да и то, если очень повезёт. Это потом, много позже, я узнал, что прозрачная легенда моего детства на самом деле, всего лишь банальное сырьё для изготовления стекловолокна.

– …в общем, они копаются на месте. – рассказывал я, цепляя ложечкой коричневый шарик, политый вишнёвым вареньем и щедро обсыпанный толчёным орехом. – А когда зашёл разговор о „детекторе Десантников“, Виктор скривился, словно надкусил лимон, и заявил. Что давно бы уже всё закончили, если бы у них не отобрали единственного оператора.

– Оператора? – удивился Аст. – Это ещё что такое?

– Вот и я спросил. Оказывается, с детектором не может работать кто попало. То есть работать-то может – кнопочки там нажимать, верньеры крутить, – но проку не будет. А вот чтобы получить вменяемый результат, оператор должен быть, во-первых, комонсом, а во-вторых, обладать какими-то особыми способностями, вроде экстрасенсов.

– Это которые стаканы двигают и мысли читают? – уточнил Серёга. – Вроде Вольфа Мессинга? Мне мама рассказывала, она в пятидесятых была у него на выступлении.

– Нет, не обязательно. Тут что-то особое, возможно, вовсе не проявляющееся в обыденной жизни. В том, старом „спецотделе“ самым сильным оператором был товарищ Виктора, Димитрий – тот, чьё тело мы нашли в Силикатах. Потому он и детектор с собой унёс, когда двинул в бега – другим он был бы попросту бесполезен.

– А что же сам Виктор? – осведомился Аст, подбирая со дна с блестящей, из нержавейки, вазочки остатки растаявшего мороженого, смешанного с вареньем. – Слушай, я ещё закажу, а?

– Да заказывай, сколько хочешь, хоть полный таз. – я с досадой поморщился. В самом деле – мы тут о серьёзных вещах, а ему мороженое… – Нет, Виктор такими способностями не обладает. Зато он умеет определять тех, у кого они имеются.

– Определять? – Мой спутник, наконец, оторвался от вычищенной до первозданной чистоты вазочки. – Это как? Тоже каким-то прибором?

– Приборы тут ни при чём. Говорит – если правильно настроится, то видит что-то вроде ауры вокруг головы правильного человека. И чем она ярче, тем сильнее способности.

– Аура, значит? – Ас пренебрежительно хмыкнул. Как всякий советский человек, он полагал себя материалистом. – Это, вроде как нимб на иконе?

– Не знаю, может… – я сделал нетерпеливый жест. – Он и сам толком не понимает, как это действует. Считает, что его этим даром наградил один из Десантников, что пытались „поселиться“ в его разум.

Их, особенно высшие разряды, вроде бы, обучали чувствовать носителей разума с подобными свойствами. А тот, которого он „выплюнул“ последним, входил в руководство Десанта.

– Как „Линия-Девять“, Десантник-инсургент из книги?

– Нечто вроде. Так что наши учёные остались без оператора.

Мой спутник удивлённо поднял брови.

– А что, что у них разве был? Дмитрий-то давно погиб….

– Вот и я удивился. Но – ты ни за что не догадаешься, кто служил у них оператором!

Я выдержал эффектную паузу. Аст, как и было положено по мизансцене, ждал.

– Да Миладка же! Я, как Виктор мне это сказал, чуть чаем не поперхнулся.

Чаем, точнее, кофе глиссе, мой собеседник не давился – но только потому, что успел к этому моменту его допить. Что не помешало ему заполошно закашляться и скорчить непередаваемую физиономию.

– Мил… кх… Миладка?

– А уж я как удивился! Оказывается, он её ещё тогда, в вертолёте срисовал – в смысле, ауру её заметил. Он и нас с тобой, кстати, тогда проверил.

– Нас? И что?

– А ничто. Чисты, как свежевыпавший снег. В смысле, комонсы-то мы, конечно, комонсы, а вот нужной ауры у нас нет и следа.

Аст озадаченно заскрёб пятернёй затылок время от времени издавая невнятные звуки вроде „ну ни фига себе…“ „это значит, что?…“ и прочие не относящиеся к делу междометия. Я же тем временем подозвал официантку и попросил повторить заказ – в самом деле, сейчас ему не помешает слегка охладиться.

– Я одного не понимаю… – говорил он десятью минутами позже, когда мы дождались новых порций и даже успели с ними разделаться. – Как это генерал позволил Миладке уехать из страны, если она такая вся из себя уникальная и незаменимая?

– Об это я тоже подумал. – киваю. – Мне кажется, он просто не захотел на неё давить, принуждать, что её саму, что родителей. Раз уж так получилось, то ему – да и всем нам, если уж на то пошло – нужен в её лице искренний друг и союзник, а не тот, кто работает из-под палки.

– Что ж… – Аст неуверенно поглядел на пустую вазочку. – Теперь хотя бы ясно, что она имела в виду, когда говорила, что мы скоро увидимся. И вот что…

Он сделал паузу.

– Может, ещё по порции, а? Когда мы снова тут окажемся?

1979 г., 29 августа,

Подмосковье.

Вечер сплошных загадок.

Покупка машины прошла без проблем. Серёгина мать была настолько ошеломлена предложением сына, а так же продемонстрированными корочками (водительские права, „комитетское“ удостоверение и разрешение на ношение оружия) даже не пыталась спорить. Окончательно её добил визит на авто-барахолку Южного Порта и наши с Серёгой спутники – двое немногословных, спортивного вида парней под предводительством Толи. Видимо, грузин, владелец приглянувшейся нам бордовой „Нивы“ (канонический тип с густыми усами, горбатым носом и в кепке-„муходроме“, словно из вышедшего недавно на экраны „Мимино) тоже что-то почувствовал, потому что засунул подальше свой кавказский гонор и даже – дело невиданное! – сбросил цену на четыреста рублей. Надо ли говорить, что оформление машины, как и получение доверенности на Серёгино имя прошло с пугающей, невероятной какой-то скоростью. Подозреваю, что Толик не удержался и предъявил чекистское удостоверение, после чего сотрудники авто-комиссионки, через которую производилось оформление, мечтали только об одном: как бы поскорее сбагрить подозрительных покупателей.

Домой, на Онежскую, машину вёл Толя, обсуждая с нами по дороге необходимые доработки. Увы, мои экзотические идеи касательно кенгуряника и прочих излишеств, позаимствованных из будущего, были отвергнуты с ходу – „в таком виде машина будет светиться на дороге, что твоя новогодняя ёлка, даже номеров не надо!“ – зато дал массу ценных советов по доработке двигателя, подвески, коробки. И сразу предложил забрать машину: „У нас, в гараже с ней недельку поколдуют, конфетка будет, генерал уже распорядился!“ Я краем глаза заметил, как вздрогнула Серёгина мама при слове „генерал“ – она всё никак не могла понять, во что же такое серьёзное и шибко государственное ввязался её сынок…