Комонс II. Игра по чужим правилам - Борис Батыршин

Был огромный соблазн согласиться, но… вы бы удержались от того, чтобы опробовать приобретение, да ещё и на ночных подмосковных дорогах, где ещё не слыхали о таком явлении, как пробки?

Тем более, что за городом у нас нашлось ещё одно дело. Захоронка. Расположена она удобно, в заброшенной трансформаторной будке на окраине Химок. Судя по имевшемуся у меня описанию, особых проблем при извлечении возникнуть не должно. Генерал в последнее время к этому ресурсу интереса не проявляет – прямое следствие изменившегося статуса нашего „спецотдела“. Так что – почему бы не попробовать? Заодно, проверю одну свою гипотезу.

Захоронки вообще-то не баловали особым разнообразием – в большинстве случаев это были либо подвалы, либо чердаки. Эта же была припрятана во внутренностях проржавевшего трансформаторного шкафа давным-давно заброшенной подстанции. Оставалось удивляться, как её до сих пор никто не нашёл – соседние шкафы были давным-давно выпотрошены, и всё сколько-нибудь пригодное к использованию – алюминиевые провода, медные силовые шины, сами трансформаторные будки ящики, ещё не проеденные насквозь ржавчиной – старательно утилизировано дачниками из близлежащего посёлка. Однако, факт есть факт: по сведениям, принесённым „Вторым“ из 2023-го, захоронка успешно долежит до 86-го, когда её обнаружат при сносе подстанции. Владельца „клада“ -34 тысяч рублей в ста-, пятидесяти- и двадцатипятирублёвых купюрах не найдут, и дело будет передано в архив – вместе с детальным описанием и фотографиями захоронки.

В общем, дело представлялось пустяковым. Подстанция располагалась в жиденьком леске на дальней окраине Химок. Местные жители, даже вездесущие собачники, сюда не заходили – больно уж унылым, депрессивным был пейзаж, напичканный обломками бетонных плит, ржавыми металлоконструкциями да вросшими в землю дощатыми катушками от кабеля. По дороге, выложенной растрескавшимися бетонными плитами, „Нива“ кое-как добралась до „объекта“. Аст стоял на стрёме с пистолетом в кармане, пока Женька, пыхтя и сбивая пальцы о металл, отколупывал намертво приржавевшую дверцу трансформаторной будки и отгибал железяки, мешавшие добраться до вожделенного приза. Добычу они собирались забросить в багажник „Нивы“, чтобы вскрыть потом, когда отъедут подальше от места захоронки. И так бы, наверное, и поступили, если бы замок – крупный, амбарный, покрытый слоем рыхлой ржавчины – не раскрылся бы, освобождая дужку, стоило слегка за него подёргать.

При виде этого „Второй“ тихонько взвыл. Женька озадаченно уставился на добычу – такого быть не должно, замку полагалось быть запертым, и они заранее подготовили ножовку, большое зубило и кувалду, в расчёте на то, что его придётся взламывать.

Аст вынул дужку из петель, осмотрел, подсвечивая себе плоским жестяным фонариком.

– Недавно открывали. – сообщил он. – И не просто открывали – взламывали. Вот, смотри: ржавчина ободрана и царапины на металле!

Женька посмотрел. Действительно, замок носил явственные следы недавнего взлома. Он отобрал у Аста монтировку, подцепил плоским концом крышку ящика и нажал.

Содержимое захоронки было на месте. Ровно уложенные пачки купюр, перетянутых бечёвкой, слегка подёрнуты плесенью – в ящик проникала сырость снаружи. А вот на верхнем ряду пачек…

Обыкновенный двойной листок из ученической, за две копейки, тетрадки в клеточку, с красной линейкой „полей“. Вырван недавно – бумага не успела ни покрыться плесенью, ни даже пожелтеть. Как не успели побледнеть, расплыться от сырости буквы и цифры, крупно, очень разборчиво выведенные фиолетовыми чернилами:

„1 октября 1979 года, 18.00“.

„Московский Главпочтамт, до востребования.

Абашину Е. Б.,1963 г.р.“

И ниже, подпись:

„Линия Девять“.

От ящика из-под „клада“ избавились самым незамысловатым способом – притормозили на обочине у самого въезда в город и выбросили пустой железный ящик в кювет. Поначалу я хотел булькнуть его в воду с моста, при переезде через канал имени Москвы, а потом подумал – зачем? Никакой уголовщины за ним нет, ящик – и ящик. Пусть себе ржавеет.

Деньги мы упаковали в мою старую сумку – оставили себе по пачке двадцатипятирублёвок на текущие расходы, а остальному предстоит ждать своего часа в отцовском гараже, в проверенном тайнике. Кстати, не мешает подумать о новом месте, понадёжнее. Не то, чтобы я кому-то не доверял, но ведь поговорка насчёт яиц в одной корзине – она не на пустом месте придумана…

Аст загнал машину на стоянку возле дома, выключил двигатель. Некоторое время мы сидели молча. Светящиеся бледно-зелёным стрелки „Sekondа“ подползали к полуночи.

– Что ты об этом думаешь? – Серёга первым нарушил молчание. – Я насчёт записки. Кто мог её оставить? И что это значит – дата, „почтамт, до востребования“?

– Помнишь, я недавно говорил, что догадываюсь, кто на самом деле этот самый „шеф“ Десантников?

Аст кивнул.

– Думаю, его работа. И те захоронки, что были пустыми, выпотрошил тоже он. А записка – это сигнал мне.

Собеседник нахмурился.

– А почему он тогда из этой ничего не взял?

– Тоже сигнал. Типа – „давай, поговорим“? Ты ведь обратил внимание на дату в записке?

– Первое октября. Понедельник, кажется. Надо календарь глянуть, так, с ходу, не вспомню. И что с того?

– А то, что восьмого сентября у меня день рождения, шестнадцать лет. И трёх недель вполне достаточно, чтобы оформить паспорт.

– Паспорт? А он-то тут при чём?

Я едва сдержал язвительное замечание – ну нельзя же быть таким тупым!

– А при том, что без паспорта корреспонденцию „до востребования“ на руки не выдадут. Тот, кто написал записку, знает детали моей биографии и нарочно всё рассчитал.

– Знал? – Аст совсем растерялся. – Но откуда?..

– А оттуда, что ему дали с ней ознакомиться, когда утверждали мою кандидатуру на „засланца“ в прошлое. И раньше это подозревал, а теперь уверен окончательно. „Шеф“, которого мы упустили на Белом море, и „Десантник-Инсургент“, готовивший мою заброску – один и тот же человек! То есть, не человек, конечно, а Пришелец в человеческом теле. Он дождался, когда я отправлюсь в семьдесят восьмой год, а затем каким-то способом последовал за мной вслед.

– Понимаю! – физиономия Аста исказилась яростной ухмылкой. – То есть, как ты попал в теле себя, только пятнадцатилетнего, так и он оказался в теле, которое подчинил раньше, ещё во время первого Вторжения?

Я не возражал.

– Погоди, тогда ничего не стоит его отыскать? Ты ведь знаешь, как его звали в 2023-м?

– То-то, что нет. – Я развёл руками. – И даже не уверен, было ли это известно тем, кто меня готовил. Всё делалось в страшной спешке, и к тому же – кому мог прийти в голову такой поворот? Офицеры-разведчики, которые имели со мной дело, называли его „наш союзник“, или „Десантник-Инсургент“, без имён.