Блин - охотник за ворами - Евгений Некрасов

Спринцовки были разной величины и располагались без всякого порядка. Блинков-младший промучился с час, пересчитывая и записывая на бумажке, сколько их в каждом ряду, сколько – на каждом квадратном сантиметре, какой у них радиус и какая длина носика. Колонки цифр были очень похожи на шифры какого-нибудь радиста из кино. Только непонятно, что с ними делать дальше.

Потом Блинков-младший понял, что занимался чепухой. Если и был какой-то смысл в диаметре спринцовок, то его не разгадаешь, имея дело не с настоящей картиной, а с ее фотографией. Фотография же меньше и, стало быть, дает совсем другие цифры.

Честно признаться, эта возня надоела Блинкову-младшему. Для развлечения он стал рассматривать в очки что попало. Кожа на руках выглядела жутко: морщинистая, как у слона, с остатками зеленой краски в порах. Казавшаяся гладкой альбомная бумага превратилась в лунный пейзаж с кратерами и торчащими ворсинками. Каждая мельчайшая неровность отбрасывала тень.

Митек повозил настольной лампой вокруг альбома – тени тоже ползли по кругу, как в солнечных часах. Отодвинул лампу на край стола – тени стали длиннее. А если смотреть без очков, ничего этого не видно. Бумага как бумага.

Стоп! На обратной стороне «Спринцовок» была какая-то надпись! Карандаш или ручка немного продавили фотобумагу, но когда свет падал на карточку сверху, этого не было заметно. А теперь лампа стояла сбоку, и каждая выпуклость отбросила тень. Среди непонятных палочек и крючков ясно различались «н» и «о», написанные с обратным наклоном, справа налево. Ну да, надпись же – на обороте фотокарточки, а с лица она видна перевернутой, как в зеркале.

Блинков-младший сходил в ванную за зеркалом и подставил его к альбому. Отражения двух непонятных крючков сразу же прочитались как «р» и «в». Он передвинул лампу. Тени легли по-другому, и стала видна размашистая заглавная буква «С».

В загадочной надписи на обороте фотокарточки не оказалось никакой загадки. «Спринцовки», только и всего.

Он так разочаровался, что сразу же захотел спать. На что мы гробим свою короткую жизнь? На спринцовки! Понятно, что надписи сделал фотограф, чтобы наклеить карточки в том же порядке, в каком перечислены картины в каталоге.

Клюя носом, Блинков-младший из добросовестности прочел остальные надписи. Угадывать плохо оттиснутые буквы было нетрудно, зная, что там должно быть написано. На «Младенце с наганом» – «Млад, с наг.», на «Кавалеристе, явившемся во сне» – «Кав-ст, яв. во сн.», на «Козе с баяном» – «Краскоза с б-ном»…

Так, так! Что за «Краскоза»?! «Красивая»? «Красочная»? Одно ясно: что не «красная». На фотографии хвост и ухо у козы черные, а больше там ничего и нет: хвост, единственное ухо, много глаз и рогов. И на копии, сделанной Алексеем Слащовым, все, конечно, так же. Глаза желтые, мехи баяна – белые. Вообще, Блинков-младший не помнил, чтобы на всей картине был хотя бы один красный мазок.

Он заглянул в каталог. Названия картин были напечатаны на двух языках, немецком и русском. По-русски картина называлась просто: «Коза с баяном». Откуда фотограф взял это «крас»?

Блинков-младший напомнил себе пословицу: «Один дурак может задать столько вопросов, что сотня мудрецов не сумеет ответить». И лег спать.

Преступники будут стараться выкрасть альбом Ларисика. Это в сто раз важнее какой-то там «краскозы»!

Расследование поворачивалось в совершенно другую, неожиданную сторону…

Большая часть преступлений раскрывается по горячим следам, как говорят оперативники, то есть в первые же часы и даже минуты. А потом след остывает. Преступники успевают скрыться и, если не дураки, избавиться от улик. Украденные вещи находят новых хозяев. Подробности выветриваются из памяти свидетелей.

Оперативникам остается работать по версиям, которые показались им незначительными в горячке первых дней. И ждать – может быть, преступник снова проявит себя?

В такую внешне спокойную фазу вступило и расследование по делу о «Младенце с наганом». Не было ни схваток, ни погонь, ни блестящих сыщицких догадок. Мама стала вовремя приходить домой. Чтобы не оставлять о себе дурную память, она съездила к Ларисику и выяснила с ней все недоразумения. Они даже снова подружились.

Блинков-младший с Иркой стали бывать в заваленном книгами кабинетике Ларисика. Как почти всем взрослым, кандидату искусствоведения нравилось, что молодежь интересуется ее делом. Она придумывала для них работу. Сегодня они расставляли книжки по порядку, завтра сверяли их с картотекой. Оказывалось, что на одни книжки карточек нет, а от других остались одни карточки, потому что сами книги растащили по своим кабинетам другие искусствоведы. Митек с Иркой ходили к ним выручать Ларисикины книжки и так перезнакомились со многими сотрудниками музея.

Вряд ли найдется в России хотя бы один восьмиклассник, который согласится угробить последние дни каникул на такое нудное дело. Лично я в этом сильно сомневаюсь. Сам был восьмиклассником, знаю. Но Блинков-младший с Иркой не просто в книжках копались.

Они ждали своего часа.

Сотрудники спецслужб давно уже не работали в музее. Когда им нужно было еще раз допросить свидетелей, их вызывали в контрразведку или в милицию. Даже пост сержанта Сережи у дверей выставочного зала сняли, рассудив, что после драки кулаками не машут.

Как раз сейчас, когда все улеглось, преступник должен был прийти за альбомом Ларисика…

Почему альбом не украли заодно с картинами? Между прочим, Блинков-младший выяснил, что в тот вечер его просто не было в музее. Ларисик не успевала подготовиться к экскурсии по выставке авангардистов и унесла альбом, чтобы поработать с ним дома.

Теперь альбом снова вернулся в музей. Блинков-младший был уверен, что заказчик преступления не успокоится, пока не получит его. Ведь торговцы поддельными картинами думают, что Ларисикин альбом – последний. Остается уничтожить его, и уже ничто не помешает им продавать фальшаки доверчивым коллекционерам.

Ровно через неделю после кражи, в пятницу, музей посетила настоящая Демидова. Она хотела посмотреть картины из Германии. Ларисика заранее предупредили, чтобы она готовилась провести экскурсию для миллионерши.

– Хотите, я и вас возьму? – предложила она Блинкову-младшему с Иркой. – Только ты, Дима, не проболтайся, что изображал Гогу. Ты бы видел, как Демидова разозлилась, когда узнала, что твоя мама была у нас под ее именем! Я скажу, что вы дети моих знакомых. В конце концов, это же правда.

– Хотим, – согласился за обоих Блинков-младший. Почему не сходить лишний раз на выставку? – Заодно и на Гогу посмотрю.

– Ты не будешь разочарован, – пообещала Ларисик. Она была веселая и загадочно улыбалась.

И Демидовы приехали. Блинков-младший с Иркой наблюдали их прибытие из окна Ларисики-ного кабинета.

К служебному входу подкатил черный «Мерседес» с затемненными стеклами, такой же, какой был у мамы, и оттуда вышла яркая химическая блондинка в таком же, как у мамы, блестящем платье-трубе. Разница была в том, что Демидова оказалась старухой лет сорока пяти или даже пятидесяти.