Дерзкая попаданка для императора - Инна Дворцова

сегодня, из мира, надеюсь, скоро. Я никогда не открывала сама порталы. Знаю только теорию. И нужны кое-какие условия для этого. Постараюсь как можно быстрее.

— Я тебя не гоню, ни из империи, ни тем более из своей жизни, — его голос теплеет и обволакивает меня. Он опять пускает вход свои приёмчики обольщения. Самое страшное, что они действуют на меня.

— Гио, мы приходим сейчас к тому, с чего начали. Я не могу продолжать отношения в таком русле. Я понимаю, что женщины для тебя только объекты для снятия стресса. Для меня интимные отношения очень серьёзно. Я не буду твоей содержанкой.

Он усмехается. А мне хочется стереть эту самодовольную ухмылку с лица. Больше всего бесит, что я в безвыходном положении. Как сохранить честь и достоинство без копейки в кармане? На что существовать?

— Да, я сейчас в безвыходном положении, — начинаю заводиться я. — Мне не у кого просить помощи. Но торговать своим телом я не стану. Даже если покупатель — сам император. Всё на этом поставим точку в отношениях.

— А меня ты спросить не хочешь?

— Так, я спрашиваю. Который раз спрашиваю. В ответ либо молчание, как сегодня. Либо честный ответ, как перед моим уходом. Я понимаю, что ты не готов к отношениям. Сейчас вернёшься на отбор, выберешь себе ведьмочку и потом будешь кусать локти, почему она тебе изменяет.

Отворачиваюсь, не могу вынести его полного боли взгляда. Я запуталась. Слова говорят об одном — взгляды о другом. И настроение меняется, как погода весной — выглянула солнышко, ты радуешься и тут ж подул холодный ветер, пронизывающий до костей.

— Всё давай прощаться, — поворачиваюсь я и даже поднимаю на него глаза. — Учителя мне уже незачем.

— А телохранитель? — задаёт он мне провокационный вопрос.

— Единственное, что мне нужно — это крыша над головой и немного денег, чтобы не умереть с голода. Если у меня получится заработать себе на кусок хлеба, то я верну деньги.

— Тебя же убьют, дурочка, — его голос ласкает, но я не поверну назад. Всё — отболело, умерло.

— До сих пор же не убили. Я теперь не твоя головная боль.

Глава 30. Прощальный подарок

Легко сказать «отболело, умерло», но как же трудно принять собственное решение. Умом я понимаю, что это единственный достойный выход, а сердце вопит об обратном: «сдайся на волю императора, девственность — невеликая цена за минуты счастья».

Дело не в девственности, хотя и смешно носиться с ней в моём-то возрасте. Но бабушка впечатала в мозг, что потеря невинности может усилить мои ведьмовские способности. Если, конечно, мужчина подобран правильно — любит и считается с моими желаниями.

А если мужчина выбран не тот, что нужно, то можно и дар ослабить.

Я люблю риск, но не люблю рисковать понапрасну. Поэтому не буду проверять слова бабушки. Тем более что моё ведьмовской дар, единственное, что может прокормить меня в этом мире.

— Позволь помочь тебе, — Гио возвращает меня обратно к себе, выдёргивая из раздумий. — Я проникся твоим положением. Остаться без денег и одежды мне было бы страшно.

— А уж как мне страшно, — признаюсь я. Я понимаю, чем рискую и где могу оказаться. — Я не знаю, куда идти, где здесь у вас переночевать можно. Как я понимаю, приюта для бездомных нет?

Мой смех звучит жалко, впрочем, он отражает моё состояние. Я давлю в себе панику. Подумаю над своим положением, когда Гио уйдёт. Единственная робкая надежда, что Санна меня не выставит на улицу, хоть я теперь и не её работа.

— Я куплю тебе небольшой домик через Санну, чтобы не возникали вопросы к тебе.

— Это очень благородно с твоей стороны, но…

— Давай без «но», — нетерпеливо перебивает меня Гио. — Все девушки, участвующие в отборе, получат денежные вознаграждения, а ты чем хуже?

Я закрываю рот рукой, так как наружу лезут слова, что я не хуже, а намного лучше. Но если Гио сам этого не понял, то какой смысл в словах.

— Лиля, подумай, где ты будешь жить и на что? Что толку в гордости, если желудок сводит от голода, — нравоучительным тоном заявляет он.

Лиля, держи язык за зубами. Сытый голодного не уразумеет. Гио меня не понять. Когда принципы дороже сытого желудка. У него-то желудок полон в любом случае. Всё же я не выдерживаю:

— Гио, гордость не носовой платок, который вытаскиваешь по мере надобности. Она либо есть, либо нет. И не зависит от того полный у тебя желудок или пустой. Странные у тебя рассуждения, получается, что гордость полагается иметь тем, кто способен прокормить себя? Я способна. Оставь мне право на гордость.

— Опять ты выворачиваешь всё наизнанку, — злится на меня Гио. — Я не говорил, что у тебя нет гордости. По-моему, её даже в избытке. Я прошу принять благодарность от империи за участие в отборе. Обычно она даётся деньгами. Я же попрошу Санну купить тебе домик.

В моей душе истекая кровью, гордость борется с благоразумием. Я покрываюсь липким потом, только от одной мысли, что останусь на улице. Никогда в жизни я не оказывалась в подобных ситуациях. Как же мне выжить в империи, где женщины бесправны? Поступиться принципами или действительно сдохнуть где-нибудь под мостом.

Я мучительно долго думаю, взвешивая все за и против. Хотя, казалось бы, что решение лежит на поверхности. Прихожу к выводу, что домик же я с собой не заберу, так он и останется короне. А значит, могу принять.

— Спасибо тебе, что не оставил в беде, — наступая на горло гордости, через силу говорю я. — Я приму от тебя небольшой домик, всё равно, когда я смогу уйти в свой мир, он останется тебе.

Гио морщится при упоминании «я смогу уйти в свой мир». Но это правда, я буду работать здесь ведьмой, как и у себя дома, но при любой возможности открою портал в свой мир.

— Сегодня же ты получишь все бумаги, — Гио удовлетворён, он добился того, что я поступилась своими принципами. — Есть предпочтения какие-нибудь в выборе дома?

— Я не могу ставить тебе условия. Сам знаешь, что для работы необходима земля и вода. Идеально, если бы дом был рядом с рекой или ручьём и небольшим клочком земли, — всё же включаюсь в описание дома я.

— Нужно хотя бы три комнаты. Спальня, кухня и для приёмов посетителей, с отдельным входом. Я так понимаю, ты решила практиковать? — Гио зрит в корень. И про дом всё чётко продумал и про практику не забыл.