Клуб для избранных - Татьяна Коган
Шрифт:
Интервал:
— …вы же понимаете.
— Конечно.
— Необходимо проявлять аккуратность, — продолжал Пепе.
— Случай особенный, поэтому… — Окончание фразы Леся не разобрала — почти сразу же раздалось характерное дребезжание колесиков каталки, и она испуганно прыгнула к койке, накрылась одеялом и притворилась спящей.
Сердце выскакивало из груди. Больше всего на свете ей хотелось открыть глаза, но она заставляла себя лежать неподвижно и следить за дыханием. Она не понимала, что происходит — у нее имелось слишком мало информации, да и на собственный рассудок рассчитывать не стоило. Единственное, что ей оставалось, — довериться интуиции.
Две пары сильных рук переложили ее на каталку. Тихо хлопнула дверь. Эхо шагов рассыпалось по коридору порванными бусами. Пискнул звонок лифта. И снова гулкое эхо.
Ее вкатили в какое-то помещение, металлический край стукнулся о дверной косяк.
— Осторожнее, — голос Пепе.
Короткая пауза. Шуршание, металлическое звяканье.
— Начинаем через двадцать минут.
Короткое «угу» — голос явно женский. Какое-то движение вокруг, а затем внезапная тишина.
Леся выждала минуту, приоткрыла один глаз, второй. Никого. Кто бы ее сюда ни притащил, сейчас они вышли. Палата была небольшая, стерильно чистая — все поверхности сияли режущей глаза белизной. Леся лежала на кожаном медицинском кресле с ремнями для рук и ног; у изголовья стоял непонятный прибор со множеством кнопок и реле. Рядом на металлическом столике лежали электроды с проводами, зажимы, одноразовые шприцы и ампулы.
Мозг требовал не пороть горячку, подождать возвращения докторов и задать вопросы.
Интуиция вопила: «Беги!»
«Беги», — советовал ей неизвестный в той странной записке.
Она помнила, что когда-то была другим человеком. Раскованным, смелым, открытым. Болезнь надломила ее, заставив спрятаться в неподходящем по размеру панцире, который давил, трещал по швам и, по большому счету, делал ее более уязвимой, чем если бы она вовсе его не имела.
Нет, нет! Пусть она трижды окажется не права, пусть ее осудят, покрутят пальцем у виска, пусть она сама себя высмеет позже, но сейчас она просто не могла сидеть сложа руки. Иногда даже глупый поступок лучше, чем полное бездействие.
Леся порывисто встала, прислушиваясь к звукам в коридоре, тихонько просунула голову в проем двери и, убедившись, что путь свободен, рванула к лестничному пролету.
За несколько месяцев она успела досконально изучить план клиники. Однажды, в шутку, Леся даже разработала несколько вариантов побега — хотя и понимала, что никогда ими не воспользуется. Она ведь находилась здесь по своей воле. Это не тюрьма, не колония строгого режима, даже не дурдом, где держат насильно. Это приличное заведение, где люди могут поправить свои нервы.
Спуститься по лестнице, свернуть в технический коридор. Из подсобного помещения дверь ведет в цокольный этаж, где хранится разный инвентарь. Днем здесь почти постоянно околачивается подсобный рабочий; Леся однажды подсмотрела, пользуясь разрешением свободно передвигаться по территории, как он прятал ключ от двери в навесной ржавый шкафчик в углу.
На ночь центральные двери клиники закрыты, плюс на посту дежурит охранник. А вот выход из технического помещения никто не контролирует. Леся незаметно прошмыгнула через пыльное складское помещение, едва не споткнувшись о разбросанные на полу доски, толкнула тугую дверь и очутилась на улице.
В лицо пахнуло ночной озоновой свежестью; влажная земля холодила босые ступни.
Пригнувшись, Леся пересекла газон, нырнула сквозь косматые ветви елей, тянущихся вдоль забора, схватилась за вертикальные прутья, оттолкнулась, подтянулась на руках и спрыгнула с обратной стороны ограждения.
Из дневника В.
— Ты умница, детка, — послышался в наушниках голос Дональда, когда я выпустила булыжник из рук и посмотрела вниз, на раздробленный череп, сочившийся кровью и мозговой жидкостью.
Слово «детка» казалось чужеродным в его аристократическом лексиконе, поэтому звучало особенно впечатляюще. Как будто этим «детка» он хотел подчеркнуть нечто очень важное, относящееся лично ко мне, выделяющее меня из толпы. Эта простая «детка» в его устах звучала так цинично и вместе с тем возбуждающе, что хотелось расшибиться в лепешку, но оправдать его ожидания.
— Протри камень, унеси его подальше. И беги к финишу, — напомнил он. И отключился.
А я все стояла, зачарованно глядя на распластанное на грязной земле тело, вспоминая, как еще несколько минут назад оно двигалось и изрыгало проклятья. Меня трясло от усталости и напряжения, картинка перед глазами плыла. Терзалась ли я угрызениями совести за то, что отняла у человека жизнь? Честно? Если бы я не отняла у него жизнь, то была бы сейчас на полпути к праотцам. Он бы не пощадил меня. Он жаждал победы. Он видел во мне врага, которого собирался уничтожить. Так что нет, вины я не чувствовала. Если бы у меня имелся иной способ защитить себя, я бы им воспользовалась. Но иного способа не существовало, а значит, рассуждения бессмысленны. Единственное, о чем я в тот момент могла думать, — поскорее завершить дистанцию, принять душ и как следует выспаться. Когда ты находишься на грани физических и эмоциональных возможностей, тебя перестают волновать экзистенциальные вопросы.
Дональд много рассказывал мне, когда и как возникла организация и кто стоял у ее истоков. Я старалась не показывать своего детского восторга, но не уверена, что мне это хорошо удавалось. Имен он не называл; со временем я сама их узнала и даже познакомилась кое с кем лично. Всего же их было пятеро: друзей-выпускников Гарварда, представителей золотой молодежи, баловней судьбы, пресыщенных жизнью настолько, что популярные развлечения уже не вдохновляли их. И тогда они придумали идею клуба для избранных. Клуба, где любой богатый человек мог осуществить свою фантазию. Какой бы она ни была.
Меня до сих пор поражает размах организации. Ее представители занимают все уровни власти, вплоть до высших постов в правительстве. Каждый отвечает за свою часть процесса, внося посильный вклад в функционирование клуба. Но полной информацией не обладает никто, кроме самих организаторов и частично доверенных лиц, в число которых входит и Дональд.
Я пыталась выяснить, что побуждает его, юриста от бога, который бы мог стать звездой в своей сфере, год за годом оставаться в тени, работая на это «тайное общество»? Безусловно, он получал неплохие деньги — и это еще мягко сказано. Но посвяти он себя адвокатуре, он бы добился не меньшего плюс тешил бы свое самолюбие определенной долей известности, которая приходит вместе с успехом. Дональд всегда уклонялся от прямого ответа. Я подозреваю, что ему, точно так же как мне, нравится свобода от условностей, идея вседозволенности. Нам обоим легче дышится в этой губительной для большинства атмосфере. Знаете, есть такие рыбки, которые выживают только в мутной, токсичной воде.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!