Дневник В. Разрыв - Дебра Кент

Услышала, что предлагаю сделать салат, а он отвечает, что в доме нет овощей. В это время я шагнула к двери, и — слава богу! — Эдди отступил.

Когда он спросил, точно ли я не хочу пива, стало ясно, что мой план работает. Похоже, Эдди расслабился и повеселел. Я старалась сохранять самообладание. В комнате, казалось, стало еще теснее, еще более сумеречно и душно. Аппетита никакого. Эдди вытащил пиццу из микроволновки и плюхнул ее прямо на столик.

— Что, ничего типа тарелки нет?

Главное, говорить как ни в чем не бывало.

Страх почти парализовал меня.

— Может, есть доска для резки хлеба?

— Нет, у меня нет всей этой утвари. Чаще всего я ем в городе.

Он достал из ящика острый нож, начал резать пиццу. Слышно было, как лезвие скребет по поверхности столика, но Эдди было словно наплевать. Теперь самое трудное: я поднесла пиццу ко рту и откусила кусочек. Запах сыра почему-то еще больше напугал меня. Есть было невозможно. Меня почти выворачивало. «Жуй давай!» — приказала я себе. Челюсти механически шевелились, горло через силу глотало. Пицца сухим болезненным комком спускалась по пищеводу. Эдди пошел на кухню за третьей банкой пива.

— Ну, что… ты хотел меня видеть? — начала я. — Ты что-то хотел мне сказать?

Эдди долго смотрел на меня. Скреб ногтями щетину на подбородке, запускал руки в волосы, словно блох вытрясал. Потом зажмурился и уронил голову на руки.

— Жизнь меня не очень-то балует, Вэл. Я совсем запутался.

— В каком смысле запутался?

— Ты, может быть, не поверишь, — он сцепил пальцы, — но ты — лучшее, что у меня было в жизни.

Куда он клонит? Я не хотела ни поощрять его, ни разубеждать. Я хотела одного: смыться.

— Может, я псих, но, когда ты расплевалась с Роджером, я подумал, что у нас есть шанс… — Он провел руками по лицу и уставился на меня мутными, красными глазами. — Как ты считаешь, нам может быть хорошо вместе?

— Конечно, Эдди. — Я осторожно кивнула.

Было время, когда я тоже так думала. Мы с Эдди подходили друг другу, как все одинокие неудачники, — оба мучились в несчастливом браке, и обоим нужна была физиологическая разрядка. Но с моей стороны это был только способ развеяться.

Эдди задумчиво смотрел в окно.

— Знаешь, мне иногда хочется посадить тебя в сундучок и выбросить ключ. Я тебя так жутко люблю, Вэл…

Волосы на затылке почти зашевелились. Я пыталась улыбнуться. Эдди вдруг резко встал:

— Мне надо в туалет.

Пока он шлепал к ванной, я прикинула, что три банки выпитого пива дадут мне время выбраться. Больше чем достаточно. Пробравшись к двери, беззвучно откинула цепочку. Но замок был такого типа, что открывался ключом изнутри. Зашумела вода в туалете, и Эдди тут же горячо дохнул мне в шею.

— Блин, что ты здесь делаешь?

Мозг лихорадочно искал правдоподобное объяснение.

— Я проверяла, хорошо ли закрыта дверь. Чтобы кто-нибудь не помешал нам.

— Помешал делать что? — Он улыбнулся.

— Все что угодно. — Я улыбнулась в ответ.

С ума сошла? Зачем? Мне хотелось жить. Хотелось снова увидеть сына. А не кончить свои дни, как Зои Хейс. Неужели постель поможет мне выбраться из этой квартиры? Да, скорее всего. После секса Эдди всегда спит мертвым сном, особенно если немного выпьет. Не нужно даже трахаться с ним, просто довести его до оргазма. Если повезет, достаточно поработать рукой. Вытащу ключ у него из кармана — только меня и видели.

— Может, поваляемся на кушетке? — предложила я.

— Нет, лучше не так, — усмехнулся он. — Пойдем в спальню.

Меня чуть инфаркт не хватил.

— В спальню?

— А что такого?

«То, что у тебя там мертвая женщина, маньяк проклятый!» — вертелось у меня в голове, но вслух я рассмеялась:

— Да нет, ничего. Спальня так спальня.

Эдди достал из кармана пластмассовую палочку для размешивания чая и сунул ее в замочную скважину. Он вспотел и тяжело дышал.

— Извиняюсь за беспорядок, — сказал он, открывая дверь. — Я тут работаю над проектом.

— Каким проектом?

Эдди включил свет. И тут я увидела простыню, накрывшую что-то вроде большого ящика. Или клетки.

Кейт Трейджер, одна из моих коллег по медцентру, жила в Нью-Йорке во время «лета США». Тем летом Дэвид Берковиц, по прозвищу Сын Сэма, оставлял свои кровавые следы повсюду в городе. У полиции было больше вопросов, чем ответов по делу неуловимого убийцы; каждый парень на улице внушал подозрения, особенно впечатлительным женщинам вроде Кейт. Раз шесть она бросалась к полицейским, увидев, например, в метро человека с пакетом странной формы, похожим на завернутый пистолет, или водителя машины, слишком долго простоявшей у кегельбана. Не только она страдала этой паранойей, практически у всех было безнадежно-истерическое настроение. Кейт все лето прятала волосы под капюшон толстовки, как бы ни было жарко, и в машине низко наклонялась над рулем, «чтобы не попасть в оптический прицел».

Однажды в кафе Кейт обедала с матерью и увидела в окно мужчину, стоявшего рядом с автомобилем. Он был спиной к ней, но каким-то шестым чувством понял: кто-то за ним наблюдает. Медленно повернул голову и посмотрел Кейт прямо в глаза. Улыбнулся и пошел к машине. От этого взгляда у нее мурашки побежали по спине. Она схватила ручку и успела записать номер отъезжающего авто. Хотела позвонить, но мать ее разубедила: «Хватит уже! Это просто смешно. Сиди доедай рыбу». Так Кейт и не позвонила тогда полицейским, но когда Сына Сэма поймали и его фото появилось в «Дейли ньюс», он оказался тем самым человеком, которого Кейт видела рядом с кафе.

Кейт содрогнулась, увидев газетную фотографию, но настоящий кошмар она испытала позже, когда осознала, что была в двух шагах от убийцы. Как он смотрел на нее! Сын Сэма вряд ли охотился за Кейт — она была в общественном месте, среди бела дня, рядом с матерью. Кроме того, на ней был тот самый капюшон. Но Кейт получила такую душевную травму, будто на самом деле была под прицелом маньяка и спаслась только благодаря счастливой случайности.

Услышав тогда эту историю, я покрылась холодным потом. Сейчас было гораздо хуже. Кейт лишь столкнулась с маньяком лицом к лицу, а мне предстояло лечь с ним в постель!

Достаточно было посмотреть на эту штуку в спальне Эдди, даже накрытую простыней, чтобы понять по жестким прямоугольным граням, что это клетка. В ней можно было держать сенбернара, бульмастифа. Или взрослую женщину. Из-под простыни не доносилось ни звука, но как не заметить такой странный предмет обстановки.

— Что это?

В голосе обычное любопытство, хотя меня терзали самые мрачные предположения. Он держал ее здесь, перед тем как убить? Я едва дышала от страха.