Плохие девочки не плачут. Книга 3 - Валерия Ангелос

— Бред, — из горла вырывается истерический смешок.

— Чем ты их берешь? — раздается вкрадчивый вопрос.

— Их? — тупо переспрашиваю.

Ответ напрочь лишает опоры.

— Гай Мортон хотел тебя выкупить.

— Что? — сглатываю, глухо уточняю: — И сколько же денег предложил?

— Парень не так глуп, чтобы предлагать мне деньги.

— Но как иначе?

Мой вопрос повисает в раскаленном до предела воздухе.

— Может быть, я отдам тебя, — от издевательского тона леденеет душа. — Оттраханную. В сперме. Вот прямо сейчас.

— Нет, ты не…

— Не факт, что я отдам тебя живой.

Делаю глубокий вдох.

И почти захлебываюсь. Вязким. Теплым. Четко ощущаю ржавый привкус во рту. И внутри. Вообще. Всюду. Везде.

Где же ты?

Где мой кислород?..

Срок годности истек.

— Кровь, — говорит фон Вейганд.

И я не сразу понимаю о чем он, просто не успеваю понять, потому что все происходит слишком быстро.

Его руки на моих плечах. Резкий рывок. Перед глазами темнеет. Реальность плывет. Всего пара мгновений — мы уже находимся в ванной комнате.

Мраморный кафель как лед под моими босыми ступнями. Жар мускулистого тела пробуждает голодную дрожь. Пугающий контраст ощущений сбивает с толку.

Я рада, что могу опереться о раковину ладонями.

Алые капли растекаются по девственно-белой поверхности. Жуткие кляксы на идеальной керамике. Как это неправильно. Дико. Грязно. Чудовищно. Совсем как наши нездоровые отношения.

Я открываю воду.

Нет никакого повода для беспокойства. Просто кровотечение из носа. Очередной скачок давления. Ничего удивительного. Реакция на стресс.

Я наклоняюсь, чтобы умыться, но фон Вейганд не позволяет. Накрывает мое лицо своей огромной ладонью. Будто хочет стереть. Навсегда. Насовсем.

— Ты права, обойдемся без анальных пробок, — ровно произносит он. — Я буду разрывать тебя каждый раз. Мой член твердеет, когда ты истекаешь кровью.

Это не ложь.

Не ложь.

А жаль.

Господи.

Боже мой.

Прошу, остановись.

Я чувствую, как его огромный орган прижимается чуть ниже поясницы. Горячо и мощно. В полной боевой готовности. Крепнет, наливается возбуждением. Вжимается между ягодицами.

— Позвать твоего Гая? — криво усмехается фон Вейганд. — Пускай любуется.

— Н-нет…

— Твой Стас смотрел. Точнее слушал, как ты хрипишь и задыхаешься, как я загружаю в твою глотку по самые яйца.

— Я не… н-не виновата, — бормочу сбивчиво, лихорадочно дрожу. — Все они — никто. Все они не мои.

— А знаешь кто ты? — толкает вперед, вынуждает наклониться, плотнее прижимает ладонь к моему лицу. — Дырка для спермы.

Задыхаюсь. Закашливаюсь. Судорожно хватаю ртом воздух. Кровь толчками выходит из носа. Льется и льется.

— Сегодня твой счастливый день, — он смеется. — Наслаждайся, пока можешь.

Отстраняется, но не отпускает. Позволяет приподняться, крепче взяться за раковину, взглянуть в зеркало и ужаснуться.

Вскрикиваю, нервно облизываю губы.

Мое лицо залито кровью.

Только пугает другое.

Бездна в глазах фон Вейганда.

Я смотрю и не верю.

Не хочу верить.

Не могу…

— Ты приворожила моего деда, — криво улыбается. — Он стольких мошенников нанял, а ты отказалась раздвинуть ноги. Прошла его проверку. Вот и весь секрет. Или нет? Потеряла страх. Открыто ему хамишь. Старик давно от такого отвык.

Крупная ладонь опускается на мою грудь. Чуть ниже ключиц. Ровно посередине. Жжет кожу точно каленым железом. Клеймит.

— Везучая дрянь, — шепчет на ухо, шумно вдыхает аромат моих волос. — Но это продлится недолго.

Я отчаянно стараюсь сглотнуть.

Кровь.

Ничего не выходит.

Я до сих пор могу различить следы спермы на своем лице.

Это не смыть.

— Он приглашает тебя на свой день рождения, — продолжает тихо. — Отказаться нельзя, поедем вместе.

Я удивлена.

Правда.

Почему от его тяжелого взгляда зеркало не раскалывается на части?

Почему я не раскалываюсь?

Хотя нет.

Я уже.

Вдребезги.

— Ты будешь улыбаться, — говорит фон Вейганд. — Будешь смеяться. Будешь самой веселой там, ясно?

Вот что за цепь его держит. Вот единственная причина, по которой он не оторвался на мне по полной программе. Пока что.

— Алекс, пожалуйста.

Я оборачиваюсь.

Резко. Порывисто.

Я должна видеть его.

Глаза в глаза.

Не отражение.

— Прости, — хватаю своего палача за руки. — Прости меня.

Наши окровавленные пальцы переплетены.

Как тогда.

— Я думала, я тебя потеряла. Когда ты пропал, я выдумала сотню безумных планов, и всю эту сотню я воплотила в жизнь. Крала мобильные у охраны, звонила по всем номерам, что смогла найти. Я обрывала телефоны твоей компании каждый день. Лгала, играла разные роли, пыталась выяснить, где же ты и почему мне никто ничего не говорит. Я сходила с ума от бессилия, развивала кипучую деятельность. Только все без толку. Все напрасно. А потом появился твой дед. Так спокойно обронил про Мортона, будто никакой опасности в помине нет.

Сжимаю его ладони.

Крепче.

Хочу отогреть.

— Я слушала все эти фразы. Про лорда, про остров. Я слушала и… и я погибала, потому что я думала, ты погиб.

Фон Вейганд разрывает контакт.

Вырывает свою руку из моей.

Будто с мясом отдирает.

— Запомни: я не умею умирать, — мрачно произносит он, с издевательской усмешкой прибавляет: — К сожалению для тебя.

— Пожалуйста, не говори так, — заявляю поспешно, снова тянусь к нему, как безумный мотылек лечу прямо в открытый огонь. — Еще можно все исправить. Выяснить. Нужно время и потом…

— Ты моя сука, — обрывает грубо, проводит пальцами по окровавленному лицу. — Для тебя существует только одна задача — принимать член.

Он чертит что-то на моей судорожно вздымающейся груди. Выводит неведомый рисунок быстрыми, резкими движениями. Использует мою собственную кровь как краску.