Чужие здесь не ходят - Андрей Посняков

–Давно уж он там не живет…

–А!– сверкнув очами, вдруг припомнила Яря.– Это Горькин-то брат. Не родной. Дальний… А сама-то Горька у варягов нынче! Туда замуж выдали.

–Не выдали – а взяли,– Звенислава повела плечом.– И не к варягам, а в Ладогу.

–Ладога! А где ж это?

–На севере. Далеко,– с важностью пояснила девчонка.– И – да. Там варяги тоже. Рогволд Ладожанин – так мужа Гориславы зовут.

Младшенькие разом ахнули:

–И ты его знаешь?

–А как же! Давно на свете живу…

Ну, не так уж и давно, если честно. Семнадцатое лето разменяла… Замуж, замуж давно пора, еще немного, и не возьмет никто – в девах вековуха останется! А в вековухах жизнь – куда хуже смерти. Вечно в приживалах, всю жизнь в девичьей одежке, всеми презираемая… Ничего нельзя, никуда не сходишь – ни там, ни сям не примут – ни молодежь, ни замужние. Изгой!

Так что порадовались за подружку девчонки, искренне вполне и безо всякой недоброй зависти.

Щекотали босые ноги высокие травы – таволга и пастушья сумка, бесценными алмазами поблескивали капельки росы, тут же, прямо на глазах, исчезавшие, таявшие под теплыми лучами восходящего солнца.

–Звень, а ты какие грибы больше любишь?– обходя разросшийся папоротник, обернулась шагавшая впереди Ярослава.– Я так белые.

Звенислава кивнула:

–И я – белые. И еще – подберезовики. Только маленькие, крепкие.

–А я подберезовики не люблю,– нагнала подружек смуглявая Марьюшка-Маша.– Растекаются они, сопливые какие-то – фу! Подосиновики куда как лучше – крепенькие, один к одному.

–Ой, девы… А говорят, в старые времена грибы вообще не ели!– ахнула Ярослава.– Я у колодца слышала – тетушки расспорились как-то… Одни говорили – ели, другие – не ели. Едва в волосы друг дружке не вцепились! А так ведь и не решили спор.

–Зря спорили,– ловко перепрыгнув через старый пень, хмыкнула златовласка.– Грибы всегда ели. Раньше – в голодный год, а нынче – и в пост. Самое оно то, в пост-то! Похлебку грибовую похлебать с мучицею да крупою!

–Еще кореньев пахучих добавить! И тмин.

–Не, я без тмина.

–Славно и в горшке запечь, потомить! С маслицем аль со сметаной!

–С маслицем-то, чай, любое сладко.

Так и шли. Разговаривали, смеялись, потом песню затянули. До Черного-то леса – больше десятка верст! Зато грибов там – видимо-невидимо. Всяких. И белых, и подосиновиков, и всех прочих. Для заготовки – в самый раз.

–Дождик, дождь…– шагая, пели девчонки.

Последнюю строку аж кричали – нравилось!

Ах девы, девы – красавицы! Рубахи беленого холста, с красной вышивкой – затейливыми узорами-оберегами. И по вороту, и по подолу, и по рукавам… От всякой нечистой силы! Поверх рубаха – запоны алые, кушаками разноцветными подпоясаны. Вроде бы и не дорогая одежка, самая что ни на есть обыденная – для леса вот в самый раз… А красиво – не оторвать глаз! Да и девы тоже… Еще и браслетики стеклянные – дешевую девичью красу – в лес надели. Славные браслетики – желтенькие, киевские – у каждой девчонки такие, а у Маши – так еще и синенький! Братец родной у новгородских купцов купил – подарил.

–Ой! Малины-то сколько, подруженьки!– замедлив шаг, ахнула Яря.– А пособираем-ко! Поедим!

–Стойте, девы!– Звенислава резко остановилась.– Никакой малины мы сейчас есть не будем. Если только на обратном пути. Дело-то важное ныне у нас – забыли? Вот грибы заготовим, тогда и малина… Место только запомните.

–Ага…

Оглянулись девы – запомнили. Вон березки, целая рощица, вот липы с золотистыми кронами, тут орешник и – ровно посередине – малина.

–Я дорогу всегда помню, ни разу не заплутаю, не заблужусь!– похвалилась Ярослава. Оглянулась еще раз – покрепче запомнить… А то как же! Подружка-то, Маша, и в трех соснах заблудится, знаем. А Звеня… Бог ее ведает, как… На себя одну надежа!

Значит, орешник, березы… липы… Тут налево от солнышка три лаптя…

Чу! Показалось – скользнула в орешнике чья-то темная тень. Медведь, что ли? Да хоть и медведь. Чего его бояться-то? Август на дворе. Зверь сейчас сытый, людям худого не сделает. Ежели не дразнить…

* * *

И что теперь делать?– лихорадочно соображал сотник, глядя, как мертвую голову Преслава с хохотом водрузили на воткнутое в землю копье… Затем рядом воткнули еще две сулицы, так же – наконечником вверх. Для кого предназначались они – догадаться несложно.

«Спокойно! Спокойно, сэр Майкл…»

Три раза подряд Михайла глубоко вдохнул… выдохнул… Сейчас не до ярости – соображать требовалось быстро, и голова должна быть холодной. Тупая ярость – делу не подмога, наоборот…

Преславу и Лудьке, увы, уже ничем не помочь. За них можно только отомстить – позже… Но есть еще девчонки – вот их-то нужно выручить. Любой ценой…

«Соображай, сэр Майкл! Быстрее!

Да что тут соображать! Во-первых, подобраться поближе… Скоро рассвет – край неба уже наливался пожаром. Светало. С одной стороны, хорошо, с другой – не очень: желтые отблески костра терялись в светлеющем небе. Однако Ермил не дурак – наверняка все уже вышли на поиски, рыщут вдоль реки. Надо дать им сигнал! Жаль, что сволочи эти быстро так успокоились… Больше не вопят… Надо, чтоб завопили – резко, яростно, громко! И тут способ есть – правда, весьма опасный… Впрочем, река здесь рядом – вот она… Еще бы какой-нибудь камень… или корягу… ага, вот эту… подойдет…»

–Хо-о-рс!– воздев руки к небу, вновь заорал главарь. Яромир… так его звали. Ярый – охочий – до мира… Ну да, ну да – ярый… Только не до мира – до смерти!

–Хо-орс! Прими наши жертвы, отче!

–Прими наши жертвы!– выкрикнули остальные.

Кто-то поднес атаману секиру… Гнусно ухмыляясь, главарь поправил закинутую за плечо бороду и, подойдя к распятой на песке Костомаре, с глумливым хохотом занес топор…

Но вот теперь уж точно ждать нечего!

Михайла с детства (с этого детства) метал ножи не хуже любого циркового. Вот и сейчас метнул – очень даже ловко…

Приподнялся в траве… Оп!

Пронеслось, сверкнуло отблесками костра острое лезвие. Стремительное и неотвратимое, как внезапная атака ядовитой змеи!

Словно прыгнувшая змея, брошенный нож ударил атаману в шею! Прямо в кадык…

Потоком хлынула кровь. Лиходей дернулся, застыл… выронил секиру, захрипел… и, схватившись за горло, мешком повалился наземь.

Остальные разбойники на миг впали в ступор… И тотчас же завопили, завыли, забегали…