Сиблаг НКВД. Последние письма пастора Вагнера. Личный опыт поиска репрессированных - Александр Владимирович Макеев

прячется: подует ветер – он тут как тут. – Тилли в 100 верстах отсюда, работает в конторе.

Что слышно про Жени и других? Про Во[…] (обрыв листа) Привет всем знакомым, в частности Вилы, Грете с родителями, тете Грете с сестрой. Будто еще одного забыл – доктора. Но его уж нет. Пиши про Ваше житье-бытье. Пиши по-русски.

Сегодня чинил мои брюки, пиджак. Но это не моя специальность, плохо выходит. Лежу внизу. Условия сносные, бывает намного хуже. Поэтому я не имею основания жаловаться. Кроме того, привыкаешь, будто так должно быть, будто это самая нормальная жизнь. Человек ко всему привыкает. Это хорошо.

Надеюсь, что и Вы свыклись с новой обстановкой. Сердечно целую детей.

Скворешницу поставили?

Желаю детям лучших успехов к концу учебного году, к экзаменам. После этой горячки будет отдых.

Всего доброго! Нужно взяться за работу: пишу эти строки в дирекции поздно вечером. Как сейчас возьмусь за дело – щепки полетят. Набил себе руку, тип-топ.

Обнимаю и целую тебя, дорогая. Пиши! Твой тебя всегда любящий В /подпись/

Посылку от 7. апреля получил 17 апреля. Все было в целости. Спасибо.

(Дописано карандашом.)

13/V

Дорогая жена!

Сейчас получил открытку от 23/IV. Очень рад. Матраца не посылай – я сделал себе из простыни тут же, набит соломой. Беспокоюсь насчет твоего здоровья. Согласен с тобою: нужно переменить работу и так отдохнуть основательно месяца 2. Береги здоровье! Очки подошли. Целую тебя и детей.

14 мая 1937 года

Вольдемар – Паулине

14/V

Миленькая дорогая жена!

Я к письму от 12 мая уже приписал, что Твою открытку от 22 апреля я вчера получил. Большое спасибо, дорогая. Был очень рад.

Только беспокоит меня твое физическое состояние. Я тебе уже писал, как вредно на меня отразилась ночная работа (когда я напролет сидел и днем мало спал). У меня начали ноги отекать, потеря аппетита, слабость, головокружения и т. д. С тех пор, как я иду в 2 часа спать – стало намного лучше, стал здоровым. Ты так давно уже по ночам не спишь, к тому же еще поездки, отнимающие столь времени и очень действующие на нервы. К тому переживания и волнения всякого рода, включая сюда страдания и смерть нашего доктора и твой уход за больными.

Советую вот что: Ты получаешь небольшое жалованья. Я думаю Вы можете обойтись месяца 2 без этих денег. Зато Ты могла накопить себе новые силы. Это необходимо, это сделай. В Павловске это возможно. Используй лето для Твоего здоровья – это мое желание. Помни, что в Твоем здоровье мы, в особенности дети, кровно заинтересованы. Поэтому слушайся моего совета.

Писчая бумага у меня есть, тетради получил.

Насчет простыни матраца не беспокойся: из простыни сделал себе другой. Матрац украли у меня в Суслове. Украл бандит, лежавший рядом со мной. Я знал, что он украл, знал, когда, видел его. Но делал вид, что ничего не знаю, ибо если бы я заявил, то это могло окончиться плачевно для меня. Жизнь дороже матраца. В общем Ты, безусловно, представления не имеешь. В Яя лучше. Конечно, и здесь мы имеем дело с такими людьми, но местное начальство ведет борьбу с лагерными бандитами. Я этому очень рад.

Я лично пока оставлен на канцелярской работе. Работаю добросовестно, надеюсь, что начальство это и учтет.

Никаких административных взысканий не имею.

Стоит очень теплая погода. Травка показывается уже. Все не радует. «Не для меня придет весна!» Наоборот: чем ярче светит солнце, чем милее и мягче ласкает меня весенний воздух, тем темнее кажется моя невеселая жизнь, тем жестче моя судьба и сердцу так хочется на свободу, оно жаждет этой светлой радости, как лань алчет свежей воды. Я не падаю духом и надеюсь, что несмотря ни на что, все-таки и нас еще будет ласкать солнце счастья, когда наступит долгожданный час свидания.

Целую детей. Рад их успехам. Вспоминаю их сердечно в эти дни экзаменов. В общем я спокоен. Верю, крепко верю, что у Вас будет все благополучно.

Целую Тебя сердечно.

До свидания. Твой В. 1 час дня. Сейчас будем обедать.

27 июня 1937 года

Вольдемар – Паулине и детям

27/VI

Мои дорогие! Погода дождливая, [нрзб]

Открытку от 20/VI получил сегодня, уже раньше письмо от 18/VI. Письмо от детей (12/VI) получил. 25/VI получил посылку (от 17/VI). Все в целости. Большое спасибо. В моей жизни перемен нет. Вполне здоров (как до 1935 г.). Работаю на фабрике, шьем полупальто. Работа не тяжелая, не хуже, чем прежняя работа. Снят не по моей вине. Будьте спокойны, как я спокоен. Не волнуйтесь, если долго писем не получаете: нам можно только два раза в месяц писать. Если не получите долго известий, телеграфируйте с оплаченным ответом, в таком случае могу тоже телеграфировать. Сердечно поздравляю детей, целую крепко. Жаль, что не могу ответить. Жду письмо от Гильдочки (обещано). Сейчас можно здесь купить ежедневно молоко (рубль литр) и творог (1 руб. 20 за кг).

Хочу воспользоваться моментом. Пришли денег (рублей 40–50). Только не медли. Зато можешь не присылать посылки. За два года это первый случай, нужно использовать. Грета проедет мимо нас, рядом. Несмотря на неудобства, она возможно здесь поправится. Думаю, что будет ей лучше, чем там.

Я, не смотря ни на что, бодр и полон надежды. Пиши по-русски и побольше из семейной жизни, как обстоит материальная сторона. Привет всем знакомым, […] старичкам и т. д. Природы я в нынешнем году не вижу. Воровства больше нет, поскольку нас отделили от бытовиков, живем за оградой. Спокойнее. Только пишите чаще, прошу. Хочется побольше знать, как живете и т. д. Открытку от 14/VI получили? Рад, что [отдыхаешь]. Пианино настроено? Вольфганг? Виктор Вас.? Красовский? Симон? Целую Вас крепко. Ваш Вас очень люб.

Это письмо Вольдемара из лагеря – последнее. Он пишет, что работает уже не в дирекции, а в цехе, но успокаивает семью: перевели его не за провинность, волноваться не о чем. Упоминает, что писать заключенным теперь разрешается только два раза в месяц. Несмотря на это, Вольдемар бодр и полон надежды.

Через два с половиной месяца, 10 сентября 1937 года, его арестовали. 24 сентября он был расстрелян.