Сиблаг НКВД. Последние письма пастора Вагнера. Личный опыт поиска репрессированных - Александр Владимирович Макеев

Сиблаг НКВД. Последние письма пастора Вагнера

1 Портрет Вольдемара. Автор неизвестен. 1936 год.

2 Портрет Фриды, сделанный с фотографии Карлом Калем (фото на стр. 155). Яйский ОЛП, 1 сентября 1936 год.

3 Портрет Гильды, сделанный с фотографии Карлом Калем. (фото на стр. 155) Яйский ОЛП. 1937 год.

4 Предположительно, портрет Вольдемара, сделанный Карлом Калем. Яйский ОЛП, 1937 год.

Сиблаг НКВД. Последние письма пастора Вагнера

Обвинение, приказание, акт. Смерть Вольдемара

Что происходило дальше, когда письма закончились, рассказывают сухие факты следственного дела. Оно совсем небольшое, восемнадцать страниц. Постановление об аресте, копия учетной карточки вместо анкеты, протокол допроса, обвинительное заключение, выписка из протокола заседания Тройки ЗСК, выписка из акта о расстреле.

Первая справка о «фактах пораженческого направления» Вольдемара датирована 17 августа, то есть материал начали подготавливать примерно за месяц до ареста. Арестовали Вольдемара 10 сентября 1937 года, поместили в ШИЗО [47] Яйского ОЛП, в тот же день провели единственный допрос. Уровень грамотности следователя ужасает: огромное количество грамматических ошибок, громоздкие речевые обороты и фактические ошибки, выдающие подлинное невежество. Например, упомянутый в протоколе допроса латышский пастор Залит в обвинительном заключении (которое было готово уже на следующий день после ареста – 11 сентября) получает контрреволюционную литературу из «Латышского Консульства из Рима» (вместо Риги). В этот же день, 11 сентября, следствие по делу было закончено.

На допросе Вольдемар отрицал абсолютно все обвинения. Но в обвинительном заключении «расследованием» было установлено, что он «систематически среди зз/к. к немцев распространяет контрреволюционно-фашистскую агитацию, восхваляет политику Гитлера и его фашизма, провоцирует лагерников говорит о не минуемой войне Советского Союза с Германией в которой фашизм обязательно будет победителем. Внедрял в сознание Лагерников, что Советское Государство не правильно поступило с врагами народа. Говорит, что Радэк[48] действительный был Немец, к которому все Немцы должны сочувственно относиться, он боролся за Немецкий народ и Германию. Категорически отказывался от работы, говорил, что на Советскую власть он работать не будет, на этих дураков хватит работать, т. е. действия предусмотренные по ст. 58, 10 УК РСФСР».

На заключении стояла подпись: «Утверждаю. Врид. Нач. 3 Отд. ИТЛ УНКВД по ЗСК». Фамилия «врида» (то есть «временно исполняющего должность») была закрыта архивистами, как и фамилия следователя. Открытыми остались только их размашистые подписи.

Заседание Тройки УНКВД Запсибкрая состоялось 16 сентября – всего через шесть дней после ареста – и было принято решение: Вагнера Владимира Богдановича расстрелять. 22 сентября Вольдемар «выбыл» из лагеря в поселке Яя. Сухой язык документов: акты, постановления, выписки – только подчеркивает ту равнодушную безжалостность, с какой эти жернова перемололи попавшего в них человека. На весь процесс от ареста до расстрела Вольдемара Вагнера ушло две недели. Выписка из акта о приведении приговора в исполнение составлена 24 сентября – в этот день он был убит.

Назвать имена. Где погиб Вольдемар, и кто его убил

Раз за разом я перечитывал дело прадеда и вдруг понял, что нужно делать дальше. Я обратил внимание на то, что названия двух документов начинаются со слова «выписка»: значит, был какой-то более полный документ, из которого их «выписали». Протокол заседания Тройки и акт о приведении приговора в исполнение – вот что это были за документы. Но запрос в кемеровское УФСБ привел к отказу: в деле Вольдемара нет таких документов, писали мне архивисты. Я попробовал сформулировать свою просьбу более точно, отправил запрос повторно – снова отказ. Тогда я не подозревал о том, что такие документы хранятся совсем в другом месте и в деле Вольдемара их действительно не могло быть.

Разобраться в этих нюансах мне помогла Алёна Геннадьевна Козлова, руководитель архива общества «Мемориал». В это время мы уже переписывались, я отправлял ей по почте материалы, которые удавалось добыть. Алёна Геннадьевна объяснила: подобные документы составляют самостоятельный отдельный фонд – скорее всего, в центральном управлении региона. А поскольку центром Запсибкрая был Новосибирск, искать нужно там.

Через месяц после запроса в новосибирское УФСБ документы были у меня (стр. 282–289). Мне прислали копии протокола заседания Тройки, приказа о приведении решения Тройки в исполнение и акта о том, что приговор исполнен. В конверте были неполные тексты документов: первый и последний листы (титульный лист и лист с подписями), а также листы, содержавшие информацию о моем прадеде. Но несмотря на эту фрагментарность, новой информации была масса. И самое неожиданное – все фамилии оказались открыты. Теперь я знал, как звали тех, кто подготовил бумаги, кто приговорил и кто расстрелял Вольдемара.

Копию протокола заседания мне прислали на трех листах. Первый имел архивный номер 270, лист с фамилией моего прадеда – 827, последний – 851. Это были так называемые «альбомные справки»: каждый лист посвящен одному человеку, сделаны краткие выписки из обвинительного заключения и указан рекомендованный приговор. Такие справки собирались в альбом, оставалось только поставить пометку карандашом – например, букву «Р» (расстрелять) – и подпись. Никаких введений и заключений в документе не было, и первый и последний лист присланной мне копии были справками в отношении конкретных людей. Если предположить, что в середине «альбома» не было каких-то дополнительных вставок, то за это заседание Тройка рассмотрела 81 дело.

В конце документа стояли фамилии и подписи: председатель – зам. нач. УНКВД по ЗСК, майор госбезопасности Мальцев; члены – Эйхе и Барков. И две фамилии без подписей: секретарь – Колчин, докладчик – врид нач. 3-го отдела