Не разлучайте нас - Моника Мерфи

Ко мне прикоснулся мужчина, и я позволила ему. Мужчина позвал меня выпить с ним кофе, и я пошла. Мужчина попросил у меня номер телефона, и я дала. Мужчина написал, что хочет снова меня увидеть, и я согласилась.

Может, у меня и вправду получается бороться со страхом.

Итан

Сейчас

Я горжусь Кэти. Пару дней назад я позвонил ей, чтобы наконец пригласить на ужин. Я так нервничал, что, кажется, у меня дрожал голос. Она согласилась неохотно. Сказала, что пойдет, но только если мы встретимся где-нибудь на улице.

Согласившись, я понял, что это ее успокоило.

Меня не задевает, что она не доверяет мне до конца. Я беспокоюсь о ней. Она не должна слишком легко открываться ни мне, ни кому-то еще. После всего, через что ей пришлось пройти, нет ничего удивительного, что она ведет себя осторожно. Особенно сейчас, когда поведала свою историю на всю страну. Не знаю, сколько людей смотрели телевизор, но уверен, что миллионы. Такие истории интересны всем.

Мне же интересна эта девушка, а не ее прошлое, которое меня тоже коснулось. И все же какая-то часть меня – точнее сказать, почти весь я – хочет забыть об этом. Мне не хватает той связи с Кэти, которая была у нас, но я не хочу помнить все подробности.

Я хочу все начать с чистого листа. Но при этом у меня преимущество. Я знаю о ней все, а она обо мне ничего. По крайней мере, не знает сегодняшнего меня. Не знает Итана.

Да и старого меня она знала плохо. Вряд ли бы он ей понравился. Имея перед собой такой пример, я не был прекрасным мальчиком. Без мамы, с отцом, который больше требовал, чем давал. Пока был маленький, я не мог играть ни в младшей бейсбольной лиге, ни в футбол для юниоров. А мне очень хотелось. Но за это нужно было платить, а денег у отца никогда не было. И он говорил мне нет. В субботу утром я часто приходил в парк и глазел, как другие дети играют в футбол, бейсбол, баскетбол. Ребята моего возраста, с которыми я ходил в школу. Меня съедала зависть. Я злился, расстраивался, но кому до этого было дело.

Никому.

И все же я тренировался везде, где только мог. Пока был в младших классах, на физкультуре и на каникулах я все время тренировался. Пинал мяч, бросал его, забивал в корзину. В третьем классе я боготворил нашего учителя – мистера Эллиота, который каждый день в любую погоду подолгу играл с нами в флаг-футбол. Боже, как мне нравился флаг-футбол! В школе никто не трогал меня, не приставал, не называл никчемным. Все это было дома.

А школа была убежищем.

В старших классах занятия спортом стали моим спасением. Какое же это было счастье – играть наконец в команде и не платить за это. Я вкладывал в это все свое время и силы. Старался не отставать в учебе и упивался победами. Мне важно было погрузиться во что-нибудь с головой. Чтобы хоть кто-нибудь похвалил мой труд. Потому что отец этого никогда не делал.

И у меня стало получаться. Тренеры обожали меня. Я посещал все спортивные секции, какие было возможно, кроме разве что борьбы. Этот вид спорта мне никогда не нравился. Уж слишком он напоминал мне о доме. Кто-то валит тебя на землю, толкает в драку, надо освободиться…

Ненавижу.

Когда мне исполнилось семнадцать лет, я сбежал из интерната. Но продолжал ходить в школу, потому что, черт, мы вышли в четверть финала. Я не мог их бросить. Мне нужен был этот кубок. Иногда я слышал у себя за спиной презрительное хмыканье отличников. Но никогда не останавливался на достигнутом – ни в учебе, ни в спорте. Я поставил себе цель закончить последний класс. К этому времени уже никто не звал меня Уиллом. Я стал Итаном. Никто не спрашивал почему, даже учителя. Выглядело так, как будто они все знают.

Может, они и знали.

Я жил тогда у своего друга Дэниэла. Спал прямо на полу в его спальне. Постоянно повторял благодарности его маме, а она всегда отвечала, что все это пустяки. При этом она страшно краснела, как будто знала, что я от нее без ума, и чувствовала, что отказывает мне в ответном чувстве.

У нас с ней, конечно, ничего не было, хотя я об этом мечтал. Тогда я стыдился своих желаний, боялся, что превращусь в придурка и извращенца, как мой отец. Это меня пугало. Наверное, я зациклился на маме Дэниэла только потому, что не знал своей. А она была такой доброй, что я просто…

Просто хотел, чтобы кто-нибудь меня полюбил. Принимал таким, какой я есть.

Будь я честен с собой, давно бы признался, что с Кэти ищу нечто большего, чем просто убедиться в том, что с ней все в порядке. Мне хочется охранять ее, но не только потому, что это мой долг.

Я хочу ее. Хоть это плохо и извращенно, но это так. Когда я думаю об этом, мне становится жутко. Начинает казаться, что я превращаюсь в собственного отца.

Если подобное случится со мной, это будет страшнее всего. Я знаю, что не такой, как он. Я могу разозлиться, но у меня не бывает приступов ярости. Я вовсе не хочу издеваться над женщинами, не хочу чувствовать власть над ними. И я точно не буду делать это с маленькой девочкой.

Мой старый добрый папочка просто псих. А я – травмированный человек с нездоровой фиксацией на девушке из прошлого.

Внезапно на меня накатывают вина и сожаление, но я гоню от себя оба чувства. Всего один вечер, убеждаю я себя. Даю еще одно пустое обещание, которое точно не сдержу. Один вечер никому не повредит, хотя я играю с огнем и понимаю это. Чем больше я узнаю ее, говорю с ней, пишу, думаю о ней, тем больше хочу ее. Бессмысленно отпираться. Это все равно, что поддаться желанию.

Неважно, чем все закончится в конце концов.

Если она меня вычислит…

Я пропал.

Сейчас я жду ее в указанном месте. Это далеко от дома Кэти. И хоть я удивлен, но все же горжусь ею. Она осторожна, не позволяет мне заглянуть глубоко в свою личную жизнь. Многое бы я отдал за то, чтобы узнать, что она думает, особенно обо мне.

Пока мы еще не очень знакомы, Кэти держит меня на расстоянии вытянутой руки. И я понимаю почему. Старается быть в безопасности.

А я безрассудный безумец: втягиваю себя, куда не следует, хоть и понимаю, что так нельзя, но не могу остановиться. Хочу, чтобы она принадлежала мне.

Вам знакомо чувство, когда что-то очень неправильное внезапно начинает вам казаться самым верным решением в жизни? Именно это сейчас со мной происходит. Когда я разговаривал с ней по телефону, один ее голос свел меня с ума. Нежный голос моей мечты. Он является мне в грезах.

Как я хочу, чтобы этот голос прошептал мне в ухо запретные, грязные слова, которые, наверное, покажутся ей ужасными. Ведь Кэти не такая. Она хорошая, нежная, чистая. Девочка, которую погубил мой отец, использовал и выбросил, как мусор.

Но этот порочный круг, в который я попал, на мне не замкнулся. Я тянусь к тому, что мне не принадлежит. На что не имею права. Ни делать то, что я делаю, ни думать так, ни так поступать. Я преследую ее. Сумел откопать ее адрес, подкрался к ней тайком, как последний придурок. Все это похоже на…