Волчья сотня - Наталья Александрова

Пока гости насыщались, хозяин приступил к расспросам.

– Как вы попали сюда, господин поручик? Простите,Борис…

– Андреевич. Я здесь проходил с кавалерийским рейдом,из Ценска, да вот в бою контузило, и отстали от своих…

– Из Ценска? – заинтересовался хозяин. – А невстречали ли вы в Ценске княгиню Задунайскую?

– Анну Евлампиевну? Ну как же! Ведь мы с ней отчастиродственники, матушка моя – ее двоюродная племянница…

– Матушка ваша? А позвольте узнать ее имя-отчество.

– Александра Прокофьевна. А почему вас это интересует?

– Понимаете ли, Борис Андреевич, имение это, «Дубоваяроща», принадлежит княгине, я – здешний управляющий…

– Да что вы?! – проговорил Борисзаинтересованно. – Анна Евлампиевна часто вспоминает об этом имении и дажене уезжает из Ценска только потому, что хочет здесь побывать…

– Вот как?! – Управляющий взглянул на Бориса скаким-то странным выражением и продолжил: – Ну вот, Бог даст, увидитематушку-княгиню, скажете, что Борисоглебский не смог уберечь «Дубовую рощу» отразорения…

Накопившаяся усталость брала свое. Слова управляющегодоходили до Бориса как будто сквозь толщу воды, и само лицо его стало как-тоискажаться – то вытягиваться, как огурец, то расширяться и сплющиваться, какблин… И наконец Борис заснул прямо посреди разговора – не раздеваясь, полулежана вспоротом солдатским штыком диванчике…

Казалось, он только что заснул, как вдруг его разбудилочье-то осторожное прикосновение. Старик управляющий стоял над ним, прижимаяпалец к губам. Борис приподнялся на локте, удивленно оглядываясь.

В комнате было темно, только слабый лунный свет, сочащийсяиз сада сквозь неплотно задернутые занавеси, позволял хоть что-то разглядеть. Вуглу на хозяйском полушубке спал Саенко, время от времени испуская руладыбогатырского храпа.

– Тише, господин поручик! Тише, Борис Андреевич! –прошептал управляющий. – Не разбудите человека своего! Пойдемте со мной, ядолжен вам кое-что показать.

Борис, не задавая более вопросов, осторожно поднялся и вышелза стариком в соседнюю комнату. Дальше они прошли каким-то узким коридором.Отойдя немного от места их ночлега, Борис вполголоса сказал:

– Зря вы, господин Борисоглебский, Саенко опасаетесь.Это замечательный человек, очень верный и надежный. Не раз уже он мне жизньспасал.

– Может быть, – управляющий оглянулся на Борисачерез плечо, – может быть, но только после всех пережитых мной грабежей япростому народу совершенно перестал доверять. Были среди соседних крестьянтакие… Казалось, вполне приличные люди. Но как только не стало власти – всепревратились в убийц и грабителей… Ведь что самое ужасное – это бессмысленнаястрасть к разрушению! Ну хорошо, взял ты у меня стул, взял стол, хоть иворовство это, но по крайней мере не бессмысленное – будешь сидеть на этомстуле, есть за этим столом… Но зачем же рояль топором рубить?!

Борису показалось, что в глазах управляющего блеснули слезы.Старик отвернулся и пошел вперед. Дойдя до очередного поворота коридора, оностановился, огляделся по сторонам, как будто здесь мог быть кто-то еще, кромених с Борисом. Возле стены стоял громоздкий дубовый буфет. Дверца его быласлегка повреждена топором, но, видимо, дерево оказалось слишком прочным, инеизвестный вандал отступил, не закончив свою бессмысленную работу.

Борисоглебский осторожно повернул вокруг оси поддерживавшуюверхнюю часть буфета деревянную колонну. Борис вздрогнул от неожиданности:огромный буфет вместе с частью стены отъехал в сторону, открыв темный проход.

Управляющий прошел внутрь и поманил Бориса за собой. Бориспрошел следом и оказался в совершенно темном помещении. Старик поколдовалгде-то впереди и зажег яркую керосиновую лампу.

Борис ахнул. Комната, в которой они находились, напоминалапещеру Али-Бабы. Видимо, старик управляющий понемногу собрал сюда все самоеценное, что было в имении, и сохранил это от хищных лап грабителей.

Здесь были прекрасная старинная мебель красного дерева,персидские ковры, изумительный севрский фарфор и средневековые китайские вазы,немецкие статуэтки и французские эмалевые табакерки, старинные японскиебезделушки и английское серебро. Ну и конечно, картины. Глаза разбегались отвсего этого великолепия.

Но старик шел к какой-то одной, больше всего волновавшей еговещи.

Подойдя к стене комнаты, Борисоглебский повернулся кОрдынцеву и сказал ему голосом, выдававшим крайнюю степень волнения:

– Борис Андреевич, я потому открываю вам эту тайну, чтовы родич матушки-княгини… И потому, что я… я помню матушку вашу, АлександруПрокофьевну. Она приезжала однажды в «Дубовую рощу», давным-давно, дозамужества еще… Как она была прелестна! – В голосе старика звучало сильноещемящее чувство; он продолжил после небольшой паузы, понадобившейся для того,должно быть, чтобы справиться с волнением: – И еще потому я открываю вам этутайну, что боюсь… Жизнь стала такой страшной, люди совершенно одичали, сталихуже зверей. Я боюсь, что не смогу исполнить свой долг до конца. Меня каждыйдень могут убить какие-нибудь зеленые, или красные, или махновцы, или простокрестьяне из соседнего села. И тогда некому будет сохранить это…

Управляющий подцепил узким лезвием ножа, вынутого из карманахалата, край стенной панели. Панель отодвинулась, и он достал из-за нееобернутый в чистую холстину прямоугольный плоский предмет.

«Что же это такое, – подумал Борис, – если дажевнутри этой потайной комнаты, наполненной сокровищами, произведениямиискусства, драгоценными безделушками, в этой тайной пещере прячут в тайник?»

Старик развернул обертку, и Борис увидел картину.

Картина была не очень велика, но она казалась целым миром,наполненным людьми и событиями. И еще она была наполнена светом, цветом, яркимполднем юга. Борис узнал сюжет – это было «Поклонение волхвов».

Богородица стояла на пороге темного грота, держа на рукахбольшого серьезного и недовольного младенца. На лице ее была печаль иумиротворение – она знала уже судьбу своего сына и смирилась с ней, смирилась сожидающим его несоразмерным человеческому существу величием. У ее ног склонилсяпервый из волхвов – седобородый внушительный старец, молитвенно сложивший руки,окутанный тяжелыми складками царственных алых одежд. Второй волхв стоял чутьпозади него в живописной, слегка неестественной позе святого старинных русскихикон – моложавый, импозантный, в таком же алом богатом кафтане, с ларцом водной руке и яркой восточной шляпой в другой. Вся фигура его выдавала воина ипутешественника, с легким недоверием ожидающего обещанной ему встречи сбожественным младенцем, как нового приключения.

Позади него, чуть в стороне, стоял на коленях третий волхв –чернокожий, одетый в алый шелк и золотую парчу, сжимающий в руках драгоценныйсосуд со святыми дарами. Лицо его было растерянно и потрясенно – он, можетбыть, один из всех понимал, что ждет его, и еще не готов был к тому великомусобытию, с которым ему предстояло столкнуться.