Праведные клятвы - Киа Кэррингтон-Рассел

ошеломлённая его взглядом, но не чувствуя дискомфорта. Только жалею, что моё тело на него так реагирует.

— Ну, да.

— Да, секс — это всегда приятно, Хани. Это чертовски потрясающе. И могу тебя уверить, если мужчина был готов заплатить за это двадцать миллионов, ты можешь не сомневаться, что ему это определённо понравилось.

Я не знаю, почему, но его слова снимают часть напряжения и беспокойства о том, что произошло. Это безумие — не знать, кто это был, но в то же время хочется чувствовать, что я была достойна всех этих денег.

Это придаёт мне уверенности.

— В следующий раз мне будет больше нравиться секс? — спрашиваю я.

— Значит, тебе всё-таки понравилось? — переспрашивает он, а я снова небрежно пожимаю плечами.

— Ну… да и нет. Было больно, но в то же время приятно. Я просто не знаю, как это будет в следующий раз. И правильно ли я вообще всё сделала в первый.

Мне, наверное, должно быть стыдно в 27 лет задавать такие вопросы, но, несмотря на все наши отношения с Доусоном, он никогда не заставлял меня чувствовать себя глупо из-за любопытства.

— Хочешь, я покажу тебе? — внезапно предлагает он, наклоняясь ближе.

— Что ты имеешь в виду?

— Давай пойдём к тебе, и я покажу, насколько это может быть приятно.

Из меня вырывается короткий смешок.

— Так теперь, когда я уже не девственница, ты готов заняться со мной сексом?

— Да, — отвечает он без колебаний.

Я снова хочу засмеяться, но не могу. Чистое желание и отсутствие раздумий с его стороны разжигают огонь в тех частях моего тела, которые голодали по Доусону с самого момента нашей первой встречи.

Эта вечная игра между нами — постоянное желание и отказ. Это пиздец.

Но, может, немного поиграть с огнём — не так уж и плохо. В конце концов, я же сама его сюда позвала, так ведь? Я точно хотела только поговорить?

— Хорошо, — тихо говорю я, стараясь, однако, казаться безразличной.

Если этот человек обещает всё то тёмное и сладкое, то разве я не заслуживаю хотя бы маленького кусочка?

Разве не для этого я приехала в Нью-Йорк?

Чтобы пробовать новое?

Ощутить вкус жизни?

Использовать это время свободы и наслаждаться им?

ГЛАВА 27

Хани

Доусон встаёт, берёт меня за руку и бросает на стол слишком много денег, прежде чем вывести меня из ресторана и направить к своей машине. В животе зарождается нервная дрожь, пока мы идём в молчании, полностью сосредоточившись на том, куда нам нужно попасть. И вдруг короткая поездка до моей квартиры кажется бесконечно долгой.

Но когда он открывает дверь и мягко усаживает меня в машину, его рука остаётся в моей, а взгляд полон чистого желания и потребности. В этот момент я понимаю: с Доусоном я в безопасности.

После того как он садится за руль и заводит двигатель, его рука ложится мне на бедро, сжимая его с пульсирующей силой, пока он ловко управляет машиной. Напряжение ощутимо и воспоминания о всех наших жарких моментах всплывают в памяти.

Теперь, это наконец-то, может случиться.

Как только подъезжаем к дому, мы оба выходим из машины, и он подходит ко мне. Мои ноги словно приросли к земле, и я смотрю на него.

— Я работаю на тебя, — напоминаю я ему. Это больше похоже на предостережение, потому что, если мы действительно сделаем это, пути назад не будет.

— Знаю.

— Я могу снова тебя укусить, — добавляю, пытаясь разрядить обстановку.

— Надеюсь, что так и будет, — ухмыляется он, заставляя меня улыбнуться в ответ.

Я слышу своё имя, и, повернувшись, вижу Кита. Он стоит, сунув руки в карманы, и смотрит на меня.

— Кит, — произношу его имя, пока он переводит взгляд с меня на Доусона и обратно.

— Вот это сюрприз, — добавляю я.

С тех пор как потеряла девственность, я его не видела. Мы обменялись лишь несколькими сообщениями, пока я пыталась разобраться в своих мыслях и чувствах.

— Да, я знаю, у тебя были дела на этой неделе, так что хотел проверить, как ты, — говорит Кит, указывая на Доусона. — Это твой брат?

— Вообще-то её начальник, — отвечает Доусон с едва заметной тёмной ноткой в голосе.

Кит, сам того не осознавая, делает шаг назад и снова смотрит на нас.

— Ладно. Мы можем поговорить? — спрашивает он, и я поворачиваюсь к Доусону.

Я ошеломлена.

Что за блядское совпадение?

Я колеблюсь. Это что, какое-то вмешательство свыше? Как будто мне намекают, что Доусон — плохое решение? Кит — воплощение хорошего парня, что-то новое и нормальное. А разве не этого я хотела ещё неделю назад? Сглатываю. Каждый раз нас с Доусоном что-то останавливало. Вероятно, это знак. Мой разум путается, и я вдруг осознаю, что Кит всё это время молча наблюдает за мной.

— Доусон, прости. Я должна отменить наши планы. Мы сможем поговорить позже? — прошу я.

Жестокое выражение мелькает на его лице. И на мгновение мне кажется, что он собирается что-то сказать. Сердце бьётся быстрее от одной мысли об этом. Я не хочу ранить Кита. Не хочу устраивать сцену перед моим домом.

Наконец, Доусон кивает, но чувствую, что он явно недоволен.

Чувствую себя ужасно. Я хотела пригласить Доусона в свою квартиру, но не хочу отвергать Кита.

Блядь. О чём я вообще думала?

— Спокойной ночи, Хани, — говорит Доусон, прежде чем садится в машину и уезжает.

Не могу избавиться от мысли, что, возможно, приняла неверное решение. Но как я могла так явно проигнорировать Кита?

— Похоже, он нечто большее, а не просто твой начальник, — замечает Кит.

Блядь, мне ли не знать.

— Он просто мой начальник. Нам нужно было кое-что обсудить, — отвечаю я неловко, пряча руки в карманы. Честно говоря, не хочу приглашать Кита в свою квартиру прямо сейчас. Я думала, что всё это сделала, чтобы стать ближе к нему, но теперь чувствую себя виноватой и неуклюжей.

— Так зачем ты здесь? Может, сходим выпить кофе или еще чего? — предлагаю, указывая в сторону кафе через дорогу.

Он качает головой.

— Слушай, ты замечательная, и всё это было прекрасно, но, если честно, я должен… — Он замолкает, и я смотрю на него в ожидании. Он, что меня бросает? — Ну, я знаю, кто ты, — добавляет он, неловко.

— Ты знаешь, кто я? — переспрашиваю в замешательстве.

Он наклоняется ближе и шепчет, явно сомневаясь:

— Я видел тебя… ну, фотографии. Ты должна была сказать, что была девственницей.

Моё тело застывает от его слов, и я чувствую, как