Камень-1. Часть 2. Колбаски, тайны и загадки в безмятежный период. - Александр Бельский

призанозить ещё. Ну и да, владельцы гостиниц. Потому что уцелевшие гостиницы становятся пунктами содержания временно ограниченного в правах контингента. И все их уцелевшие содержатели, кому не посчастливилось претерпеть разграбление, но кто себя не замарал всякой злоепенью во время огнестрельных гуляний, прибегут к комиссии за харчами. И таки их получат, не без мук, и не щедро, но получат, причём, сука, почти бесплатно, как невинные жертвы. То есть что-то по карточкам, а что-то в рассрочку, а совсем не даром. А вот кто замарал, те не прибегут. Ибо их не разграбили, они сами резвились на этой пажити вовсю. Зато их теперь арестуют и всё конфискуют к куям собачьим. И раздадут незапятнанным. Поэтому мы поступим не по букве, а по духу. Ускорим процесс и поможем вам, чисто по дружбе, заново обустроиться и накормить своих постояльцев. Для начала — вот этих славных геройских гномов, чьи личности незапятнанно установлены, а заслуги в обороне форта охеренны, несомненны и бесспорны. Так что и наша совесть будет спокойна, а душа прямо запоёт от восторга. И мы потом придём к нашим друзьям, и порадуемся за них. А чтобы порадовать и их, мы с ними, то есть с вами, выпьем и закусим, ну, опять-таки, чисто по дружбе! А?

Тяжело дышавший Иваныч кивком головы выразил свое согласие. Тогда Фабий начал вырабатывать условия.

— В случае немедленной передачи припасов жандармерия в нашем лице получает половину.

Иваныч выпучил глаза, заплямкал губами и прошипел:

— Это же грабеж среди бела дня…

— А сколько же вы думали мне предложить?

— Н-н-ну, пять процентов, ну, десять, наконец. Вы поймите, ведь есть же разумные рамки!

— Больше вы ничего не хотите?

— Н-нет.

— А может быть, вы хотите, чтобы мы всё сделали даром, и сами всё доставили на ваш склад?

— В таком случае — простите! — сказал пузан в нос. — У меня есть все основания думать, что я и один справлюсь со своим делом, подав заявку в установленном порядке. Дешевле обойдётся.

— Ага! Ну, в таком случае — простите, — возразил великолепный Фабий, — у меня тоже есть не меньшие основания предполагать, что и я один смогу справиться с вашим делом, но уже по букве закона. И проконтролировать изъятие и доставку в форт всех обнаруженных припасов. А вы, конечно, всё получите. Потом. Половину. По госрасценкам. Перловкой.

— Мошенник! — закричал Иваныч, задрожав от гнева. Фабий был холоден, как замороженный в земле нордлингов тюлень.

— Слушайте, господин из Улара, а знаете ли вы, что ваши припасы уже почти что изъяты, поскольку по букве закона они должны быть конфискованы и всё равно что находятся на складе в форту! И вы меня интересуете постольку, поскольку я лишь искренне сочувствую вашей невинно обслюнявленной вампиром шее!

Тут только Иванычч понял, какие железные лапы схватили его за горло. Будто Карташка опять восстал. Но сдаваться было не в его обычае. И он сам, посопев и сверкнув глазами, стал ещё выдержаннее и холоднее выжиги-Фабия.

— Буквоед… Десять процентов, — сказал он угрюмо и непреклонно, — хотя и это меня разорит.

— И моя доставка? — насмешливо спросил жандарм, но, поняв, что уже сильно перегнул палку и всё может сорваться, начал давить на совесть, ― Ты вот это своё ай-на-нэ выключи! Слушай, ну как тебе не стыдно, а? Ты же обижаешь своих спасителей! Толкаешь нас с Папой при толпе сочувствующих тебе свидетелей на нарушение долга. Я что, двужопый? Мне проще всё выполнить по инструкции, потому как кроме службы у нас ничего и никого нет. А ну как нас начальство на кукан из-за тебя наденет? У меня волосы стынут в жилах при одной мысли об этом! Двадцать пять!

― Это неправда, да! Я высоко ценю твою уважаемую службу, но всему же есть предел? И, кстати, ты же ни хрена не боишься торговаться дальше, значит, ничего тебе и не будет, — перешёл вдруг на «ты» Иваныч. Он как-то успокоился и раздухарился. Торговаться всё же было его стихией, ― Двенадцать!

― Имей же совесть! Ты же все-таки не кота в мешке получаешь, а припасы, и какие: и мука, и сахар, и крупы, и соления, и копчения! И за все это я прошу двадцать пять процентов, даже смешно торговаться. А по поводу «ни хера тебе не будет»… Если бы я был дворянином, то у меня на гербе был бы девиз «Пищит, но лезет!».

Кроме машин, электричества и пива, гномы безмерно ценили ещё одно, связанное с Пришлыми. Кино. И Камень, вдруг поняв, что ему напоминает вся эта сцена, не сдержался и натуральным образом заржал, неделикатно и заразительно. Через смех он простонал:

― «Аполитично рассуждаешь, аполитично рассуждаешь, клянусь, честное слово! Не понимаешь политической ситуации! Ты жизнь видишь только из окна моего персонального автомобиля, клянусь, честное слово! Двадцать пять баранов в то время, когда наш район еще не полностью рассчитался с государством по шерсти и мясу…»

Засмеялись все, включая и Фабия. Полухин, ухмыляясь, изобразил хлопки правой рукой по чёрной перчатке протеза, а затем одной фразой разрушил все грозные построения блондина:

― «А ты не путай свои личные колбасы с государствеными!» Я прямо заслушался и не перебивал, но тут наш юный друг спустил кое-кого с небес на землю. Зато теперь я понимаю, что такое «хуцпа». Обер-ефрейтор, а скажи, как это я вдруг пропустил объявление чрезвычайного положения? Или это именно ты его объявил, и именно сейчас? Так что гон, конечно, но красивый, ничего не скажешь. Хотя и нагло. Подставляешься по полной. Имей я желание тебя прихлопнуть, труда бы не составило.

― Ну, попробовать всё же стоило, ― нимало не смутившись, ответил Фабий, ― Но, между прочим, время, когда то, что я сказал о чрезвычайном положении, ещё не является правдой, стремительно тает. И все это прекрасно понимают. Так что давайте поменьше пистеть, и побольше ― решать. Потому что именно сейчас тот краткий миг между прошлым и будущим, когда быстро спистил и пошёл — называется «нашёл»! Но он короче комариного хера, а мы его тратим на бла-бла-бла!

― Между прочим, дорогой мой Фабий, больше всех языком мелешь именно ты, а чем быстрее всё закончится, тем больше всем прямой выгоды, ― уже совершенно спокойно заметил Иваныч, но, как и Полухин, а до него ― Дарри, всё же не удержался от подколки и с нарочитым акцентом