Строгий режим - Виталий Демочка

Ольга отложила малёк и спустилась на пол, тут же забыв его содержание. Голова болела о другом.

— Ну чего ты опять нюни распустила, Оль, — дружеским тоном сказала Коса и жестом пригласила её попить чаю. — Такие парни к тебе клинья подбивают, а ты… Ну, если Юра этот чмо по жизни, чё ты с ним цацкаешься? Ты прости, конечно, говорю как есть. Ну на хрен он тебе нужен?

Ольга молчала. Она решила, что пока не получит ответ от Юрки, ничего предпринимать не будет и никому писать не станет, несмотря на то, что во всех малявах от мужчин было написано «жду ответ».

— Ты вот знаешь, кто такой вот этот Сашка, что тебе сейчас маляву прислал? — продолжала Коса. — Это, считай, хозяин тюрьмы. Вот с какими парнями общаться надо. Я бы всё отдала, чтоб он в меня влюбился. Но, видно, не судьба, ты ему приглянулась. Ох, зря ты от них отворачиваешься. Бля буду, зря… Один уже перестал писать, этот, с восемь семь который. С этой хаты знаешь сколько подарков тебе прийти могло? А если Сашке отвечать не станешь, так ещё и проблемы могут возникнуть…

Ольга молча слушала её вполуха, больше думая о своём. Но смысл слов Косы был ей понятен. Они передавали друг дружке кружку с крепким купеческим чаем и каждый раз, когда Коса переставала отхлёбывать и выпускала её из рук, передавая Ольге, опять начинала свои нравоучения.

— Если не хочешь лапшу им вешать и со всеми крутить, как мы делаем, то уж одного-то выбери себе. Лучше всего Сашку. Он больше всех здесь для тебя может сделать. Будешь ему отвечать? А то я сама ему отпишу, что ты стесняешься…

— Не надо, — наконец отозвалась Ольга. — Я сама напишу, только позже. Сейчас настроения нет.

— Ну, смотри, — весело погрозила пальцем Коса. — А Витале этому чё не отвечаешь? Косачку-то всё равно писать придётся.

— Потом напишу ему, если Юрка не ответит, — не поднимая головы ответила Ольга. Но вспомнив опять про этого Виталю и его странную маляву, она вдруг подумала, а что если попросить его позаботиться о Юрке, если ответа не будет?

— Лё-о-ля, — позвали Косу к кабуре малолетки из соседней камеры один девять.

Коса передала кружку Ольге и полезла к кабуре, находящейся в ногах её шконки.

— Что, мой хороший? — томным голосом отозвалась она.

— Как ты там, моя девочка? — опять раздался почти детский голос.

Несмотря на свои мрачные мысли, Ольга даже улыбнулась этой сцене и подумала, что если бы этот мальчик знал, что «его девочка» ему в мамы годится, то наверное не разговаривал бы таким тоном. Но потом вспомнила слова Косы о том, что здесь, в тюрьме, мужчины готовы влюбляться в тебя пачками и подумала, что здесь, наверное, возраст не имеет особого значения. Ну если он, конечно, не пенсионный.

— Ну, как же я могу тут без тебя, мой сладенький? — лепетала Коса, уткнувшись лицом в стену. — Конечно плохо.

Коса частенько ворковала с этим малолеткой и даже Ольга, находящаяся здесь всего несколько дней, уже не обращала на это внимания. Но когда после обмена стандартными любезностями Косу попросили позвать к кабуре Тамару, единственную симпатичную девушку из тех, которые считались чуханками, она отозвалась раздражённым голосом.

— Слышь, Игорёчек, вы бы прокабурились вон там, где-нибудь возле умывальника, и звали бы кого хотели. Достали уже тут эти переговоры на моей шконке.

В любовь с малолетками играли все, кроме Ольги и тех женщин бомжеватого вида в той части камеры, где Ольга спала раньше. Но если к этим ночным сюсюканьям, когда Коса не спала и предоставляла свою шконку для этих целей своим семейницам, она ещё нормально относилась, то когда просили позвать Веру, Риму или тем более Тамару, она сразу начинала раздражаться. Она, конечно, дозволяла им пообщаться, кабура была единственная, но всякий раз давала малолеткам знать, что ей это не нравится. К тому же её бесило то, что и Вера, и Рима и даже зачуханная Тамара Багадулка выглядели внешне лучше неё и малолетки уже не раз видели это в глазок, возвращаясь с прогулки или с бани в нормальную смену. И даже Ольга уже догадывалась, что этот её молодой ухажёр крутит с Косой больше из-за того, что она рулит в женской хате.

— Э, Багадулка, — всё же позвала Тамару Коса и, освободив ей место, пересела с Ольгой на Ленкину шконку. — Иди, Игорёчек твой соскучился.

Тамара, привычно постелив в ногах спального места Косы единственное чистое полотенце, которое Коса давала ей специально для этих целей, устроилась возле кабуры. А Коса, стараясь не обращать на неё внимания, чтобы не раздражаться, продолжила поучать Ольгу, с кем ей лучше быть.

* * *

Шаповалов потихоньку наблюдал за Ольгой в чуть приоткрытый глазок камеры. Он смотрел, как она грациозно сидела, разговаривая с Косой, как внимательно слушала и даже как женственно двигала руками, принимая кружку и отпивая пару глотков, а затем откусывая своими белыми зубками конфету. Она сидела к нему лицом и ему казалось, что он сможет смотреть на неё вечно. Но ему и так уже надо было прекращать любоваться, чтобы не вызвать подозрений дежурного по этажу.

Прежде чем подойти к её камере, он для отвода глаз посмотрел во все глазки на этаже. И чем ближе он подходил к нужной двери, тем сильнее охватывало волнение. Желание вызвать её в кабинет не покидало его весь день, хотелось напоить её чаем с пирожками и конфетами, разговаривать с ней… Но от усталости и бессонных ночей он так плохо выглядел, что просто боялся оттолкнуть её своим видом.

Он уже буквально валился с ног и хотел только взглянуть в последний раз на Ольгу прежде, чем уснуть в кабинете. Но увидев её не смог сразу оторвать глаз от глазка и простоял так несколько минут, всё же вызвав саркастическую улыбку дежурного.

Вздохнув, он отошёл от двери камеры и, с озабоченным лицом пройдя мимо поста дежурного, спустился на нижний этаж. Чтобы уснуть спокойно ему ещё нужно было удостовериться, что малява от Протасова Ольге не прошла или она ему не ответила.

— Корпусной где? — спросил он у дежурного на нижнем этаже.

— На улице, — ответил тот, кивнув в сторону дверей.

— Позови, — коротко сказал Шаповалов и, подойдя к двери восьмёрки, заглянул в глазок.

Подошёл дежурный с корпусным, и он севшим от усталости голосом сказал:

— Выведите мне Плетнёва на пять минут.

Когда Олега вывели, опер завёл его за угол. Он посмотрел на него красными глазами и прохрипел:

— Ну что?

Плетнёв молча протянул ему малёк на Ольгино имя с хаты восемь семь. Шаповалов так резко схватил его, что Олег аж дёрнулся от испуга и сразу понял, что у опера неспроста такой вид и красные глаза. И по тому, что куму был интересен именно этот малёк, на имя этой самой принцессы, он понял, что очень непростая девушка сидит в тюрьме с ним по соседству и ему стало ещё интереснее, кто же это такая.

* * *

— Семь восемь, вас на балкон, — раздался в кабуре голос из соседней камеры.