(Не)Кулинарная книга. Писательская кухня на Бородинском поле - Татьяна Соломатина

Подавать на стол кто как любит. В тарелках – или на блюде. Совершенно не важно. Важно: блюдо зелени и овощей. Плов можно есть руками. Это рисовую кашу руками не очень. А плов – сколько угодно. С пропорциями время и опыт вас определят сами. Начинайте «на глаз». У моей гениальной бабки вообще не было никаких рецептов на бумаге. У всех бабушек были. И у мам были – у моей так точно! У моей мамы была пухлая толстая тетрадь. С огромным количеством разнокалиберных вложенных листочков. Мама тетрадь эту частенько пополняла. Иногда её просматривала – например, перед приготовлением «Наполеона». Его не каждый день готовят. У мамы был совершенно потрясающий «Наполеон». Но она на всякий случай просматривала рецепт. Хотя тоже никогда и ничего не взвешивала, отмеряла «на глаз». У бабки не было тетрадок и листочков. Бабка привыкла всё хранить в самом надёжном и недоступном сейфе – в своей памяти. Эта привычка сформировала её характер и стала судьбой. Иначе во тьме провалов было не выжить. Это знает любой взрослый опытный мужчина.

Я готовила плов и на плите. Это тоже неплохой плов. Но он отличается от плова на огне так же, как отличается хороший секс без любви от хорошего секса по любви. Это два разных секса.

Так откуда моя гениальная бабка знала рецепт приготовления плова? Откуда россиянка-одесситка, говорившая по-мордовски (на варианте «эрзянь»), потомок рода русских конезаводчиков, в семь лет побывавшая в кругосветке, с девятнадцати до двадцати семи лет работавшая костюмершей в Большом, вышедшая замуж за деревенского хлопчика, прибывшего в революционную Москву в основном – поначалу, – за пистолетом, знала рецепт такого потрясающе-аутентичного плова? Некоторое время своей жизни они с дедом провели в Узбекистане. Моя гениальная бабка отменно говорила по-узбекски. Дед так и не выучил. Хотя у него были тёрки с местным населением на эту тему. Оба они работали школьными учителями. Моя гениальная бабка умела моментально ассимилироваться с любой средой. И это не мешало ей хранить себя и своё. Никто и никогда не мог помешать моей бабке оставаться собой. Моей гениальной бабке для того, чтобы оставаться собой, не надо было вымарывать других. Бесконечное enriching soil and increasing stock происходило в её разуме, в её сердце, в её душе.

Отсюда и красота огня её плова. Узбекского. Такого же точно, как и таджикского. Хотя узбеки с таджиками – это ну прям как хохлы с кацапами-москалями. Нет, вру. Уже вру… Узбеки с таджиками сумели договориться не то о воде, не то об энергии. Или одного без другого не существует?.. И пусть они и прежде говорят на разных языках и бубнят друг на друга – но плов-то их одинаково безупречен!

Мы рождаемся ангелами. Умираем демонами. Лучшим из нас удаётся оставаться людьми.

Моя бабка умерла человеком. Передав мне георгиевские кресты одних моих прадедов. И ордена Святого Георгия – других моих прадедов. В двадцать три года я продала свои родовые сокровища. Так было нужно для здесь и сейчас. Жалею ли я об этом? Если подумать – да.

Но я умею останавливать мысли.

И готовить плов.

Тесто требует спокойствия. Хороших исходных продуктов и хорошей (же) внутренней сосредоточенности на своей судьбе. Исключительно и только на своей. И больше ни на чьей. Даже не на судьбе теста. Потому что судьба теста – в ваших руках. И, стало быть, ваша судьба.

Муки в миску (с полкило, я уже давно знаю что мне надо «вот столько»; интуиция – это не интуиция, а опыт). Можете и на стол. Или на доску. Но если вы первый раз – то даже миска не гарантия чистоты и порядка. А я как начала когда-то в миске – так в миске и продолжаю. Тем более что миска моя – не миска, а небольшой эмалированный тазик. Вот муки туда. И посолить муку сразу. В центре мучного массива можно сделать углубление (а можно и не делать, честно говоря; но так не то чтобы удобнее, а просто красивее). В центральное углубление это – растительного масла слегка. Чтобы из берегов углубления не выбегало. Ну, ложки три, примерно, столовых, кому дозы нужны. По берегам разбросайте глыбок масла сливочного. Не жмотьтесь. Граммов сто – сто пятьдесят смело. И чтобы всё спокойно и красиво, помним. Смотрим в таз, чувствуем, как нервы успокаиваются – если ещё не до того как. Как вам становятся неважны взрывы на Сатурне, об объективной ситуации с которыми вы знаете ничуть не больше, чем о заморозках на Марсе и о результатах заседания межгалактического совета и о судьбах инопланетных голодранцев. Просветляемся… Наша задача – тесто. Всё! Более ничего! Потому советую выключить вечно-говорящий кухонный спутник. С картинками и/или со звуками. Несколько часов тишины благотворно повлияют на ваше тесто, на вашу голову и на вашу душу. Не бойтесь остаться наедине с собой. Это не слишком страшно. Самое ужасное, что вы сможете обнаружить – это пустота. Но пустоту можно заполнить. И уж лучше заполнить её хорошим тестом. А если внутри вас не совсем пустота – это ещё прекрасней! Вы можете петь, вспомнить те три стишка, что выучили наизусть ещё в школе. Можете помолиться на заоконного голубя. Главное – не пускать в свою пустоту ничего деструктивного. Остановите бесконечный внутренний совершенно никчемный монолог про всё… И – сотворяйте из своей пустоты тесто. Почувствуйте себя если не творцом (в смысле – Творцом), то хотя бы всей братией строителей и благоукрасителей – это я такое на кресте в Лужецком монастыре вычитала. Монастырю Лужецкому уже шесть сотен с хвостиком лет. Вас здесь шестьсот с гаком лет ещё не стояло, а монастырь уже строили. Вот и вы займитесь чем-то предметным. Хотя бы и тестом… «Дизайнеры, дизайнеры…» Благоукрасители!.. Подготовка к строительству теста должна быть основательной! И – повторюсь! – спокойной. Без истерик. Без «мы все погибнем! Все умрём! Всё плохо!..» Сделайте для начала тесто хорошо. И уже не всё будет плохо. Мы, конечно же, все умрём. Но, возможно, не так сразу. И, очень даже может быть, в окружении родных и близких, в собственном доме, легко и просто, и – главное! – не бессмысленно, некрасиво и нелепо.

Мука в тазу присоленная. В центре – озерцо оливковое. По берегам озерца – глыбки сливочные.

В отдельной чашке взбиваем два яйца, постепенно добавляя стакан тёплого молока. Не горячего. И не холодного. Слова имеют значение. Тёплого молока – значит тёплого молока.

Взбили – и в оливковое озеро, в центр созидания. Озерцо выйдет из берегов, ну да так и надо (если не вообще всё равно, этот потоп как раз обновляющий, преформирующий). И теперь замешиваем тесто. Для пугливых: можно поначалу ножом. Вот так вот, да: совершенно спокойно и планомерно перемешиваем субстанции миски режущими движениями. Юниор, не скорости, не резкости и не широты гребка от тебя тренер ждёт, а лишь тщательности исполнения движения! Ориентируемся на визуально-тактильные ощущения. Через некоторое время работы вы поймёте, что образовавшийся ком не страшно в руки взять. Руки слегка обливаем оливковым маслом. Не опасайтесь ни капли! Эти капли масла – не страшно! Запускаем руки в миску, лепим-лепим… Хватит уже в миске возиться! Давайте его сюда, на доску (слегка присыпанную мукой; да, раньше надо было озаботиться! Но никто вам не мешает использовать тьму полотенец и салфеток, чай не в проруби полощете! Да, их тоже надо заранее живописно благоустроить и благоукрасить по кухне). Продолжаем вымешивать. И вот когда вам будет казаться, что уже всё – у вас самое эластичное и сильное, самое нежное и гибкое, самое упругое и податливое и проч. тесто – так теперь надо ещё немного помесить. Это очень приятно. Как минимум. Когда вы последний раз ощущали такой пир тактильных ощущений? Всё ноете, что маникюрша массаж не так делает? Не нойте – месите тесто!.. Совсем вымесили? Ну ещё чуть-чуть помесите – и всё. Накрывайте чистым полотенцем и пусть лежит полчаса. Не меньше! Тому есть химико-технологическое объяснение, но вам надо знать только то, что моя бабка всегда оставляла тесто полчаса лежать под чистым полотенцем. Потому иногда стоит руководствоваться простым: «Так надо!»