Прогулки с Хальсом - Карина Тихонова

— Мне… нужен… господин врач, — задыхаясь, пробормотал Дирк.

Навстречу ему уже спешил пожилой мужчина в круглых очках. Дирк немедленно вцепился в рукав коричневого камзола и потащил врача к выходу:

— Прошу вас, скорее! Моя невестка, госпожа Хальс, она… она…

— Что случилось? — спросил хирург, осторожно освобождая свой рукав из холодных нервных пальцев.

— Она… не может родить! — с рыданием выпалил Дирк.

— Давно начались роды? — быстро спросил хирург.

— Вчера вечером.

Врач, не теряя времени на дальнейшие вопросы, схватил сумку с инструментами и поспешил следом за Дирком.

В доме Хальсов царила тихая паника. Повивальная бабка встретила появление «грамотея» недовольной гримасой. Уплывала возможность получить вознаграждение за услуги. С другой стороны, может, и к лучшему. Если, не дай бог, что случится, пускай «грамотей» за все и отвечает. Роды оказались такие трудные, что она порядком устала. И ведь не первого ребенка принимает у госпожи Хальс, до этого все шло гладко!..

— Принесите в комнату горячую воду и чистые полотенца, — отрывисто приказал хирург, скрываясь в спальне.

Франсина бросилась выполнять приказание. Дирк сел рядом с братом. Франс был страшно бледен, похоже, он здорово напуган. Да и кто бы на его месте не испугался? Все шло очень плохо, не так, как раньше. Повитуха сначала упорно отказывалась от помощи врача, а потом нехотя согласилась. И то только потому, что не выдержала мучений роженицы.

— Как она? — спросил Дирк шепотом.

Франс разомкнул бледные губы:

— Не знаю. Кажется, без сознания.

Дирк сунул ладони между колен и втянул голову в плечи. Холодно в доме, а печку затопить некому, Франсина и без того с ног сбилась. Может, заняться самому? Хоть какое-то дело.

— Я затоплю печь, — сказал Дирк брату.

Франс кивнул, не поворачивая головы. Дирк поднялся со стула и на цыпочках отправился во внутренний двор.

«Неужели Анна умрет? — думал он, набирая аккуратно сложенные поленья. — Нет, только не это! Господи, помоги Анне Марии, она ведь добрая, богобоязненная женщина, хорошая жена и заботливая мать! Господи, спаси ее!»

Повторяя про себя слова молитвы, Дирк разжег огонь в печи, приготовил легкий завтрак. Никто в доме ничего не ел с прошлого вечера, а силы им еще понадобятся.

Он положил на поднос нарезанный хлеб, сыр, поставил кувшин пива с кружками и отнес его в переднюю комнату. Первый этаж дома состоял из двух жилых помещений: передней и задней комнат, разделенных узким коридором. Во многих голландских домах передняя комната служила одновременно торговой лавкой; здесь ремесленники выставляли на продажу свои товары. В задней комнате обычно устраивали спальню. Из коридора по деревянной лестнице можно было попасть в мастерскую Франса, расположенную между первым этажом и чердаком. Рядом с мастерской находилась гостевая комната. Маленькая кухня, спрятанная под лестницей, давно перестала вмещать разросшуюся семью. Франс начал поговаривать о новом доме, и вдруг такая беда…

— Может, что-нибудь съешь? — шепотом спросил Дирк.

Франс не ответил. Дирк чуть поколебался, а потом решился: взял хлеб, откусил большой кусок сыра, торопливо зажевал. Стыдно, но переживания этой ночи не вытеснили низкое чувство голода. Насытившись, он привалился спиной к стене и замер.

Прошло не меньше двух часов, как дверь задней комнаты наконец открылась. Франс вскочил с места, Дирк последовал его примеру.

Из спальни вышел хирург, и Дирк с ужасом увидел, что его руки по локоть в крови. Кровь была даже на засученных рукавах рубахи.

Франс шагнул вперед, попытался что-то спросить, но не смог издать ни звука. Хирург бросил на него короткий взгляд исподлобья и сказал, избегая лишних слов:

— Ребенок умер.

— А Анна? — вырвалось у Дирка. — Она жива?

Франс молчал, но его глаза обожгли врача надеждой и страхом. Хирург заколебался.

— Она… жива…

— Слава Создателю! — воскликнул Дирк, но врач тут же перечеркнул его неуместный восторг.

— Я хотел сказать — еще жива. Госпожа Хальс потеряла чрезвычайно много крови. Будем надеяться на милость Создателя, но…

Врач развел руками.

Прошло два долгих дня. Мертвого младенца похоронили, исполнив все церковные требования. Анна Мария все еще не пришла в сознание, и Дирк с ужасом понимал, что, скорей всего, уже и не придет.

Детей забрала к себе добрая соседка, подруга госпожи Хальс. Франс спал на полу спальни, рядом с кроватью жены, Дирк — в передней. Врача поместили в гостевых покоях, но он почти каждый час наведывался к постели больной. Франс встречал его умоляющим жалким взглядом, но видел лишь непроницаемую маску без тени надежды.

На исходе вторых суток Анна Мария пришла в себя. Открыла глаза, обвела комнату долгим взглядом, тихо прошелестела:

— Франс…

Дирк поспешно растолкал брата. Франс — страшный, небритый, с всклокоченными волосами — сел на край постели и положил руку на холодную ладонь жены. Госпожа Хальс с усилием улыбнулась, бледные губы ее дрогнули, словно она пыталась что-то сказать…

— Что? — спросил Франс и низко наклонился к ней. — Что, Анна?

Госпожа Хальс сделала еще одно мучительное усилие, но вдруг по ее лицу пробежала судорога и голова упала набок. Открытые глаза, смотревшие в одну точку, медленно погасли.

Врач осторожно опустил веки умершей. Минуту в комнате стояла тишина, а затем Франс упал лицом на подушку, где лежала жена, и громко разрыдался.

Дирк выскочил из комнаты. Горло сжимала слезная судорога, и он боялся, что не сумеет себя сдержать. В последнее время Анна немного прихварывала, но разве можно было подумать такое… Начало сбываться проклятие той женщины! Оно, наконец, догнало Франса!

Дирк вышел из дома и сел на скамеечку возле дверей. Следом за ним вышел врач. Он положил руку на плечо Дирка и тихо сказал:

— Я попрошу пастора заняться подготовкой похорон.

Дирк с трудом заставил себя кивнуть. У него больше ни на что не осталось сил.

Врач немного постоял рядом, поискал слова утешения, но не нашел, и медленно пошел прочь по опавшей листве. Восходящее солнце позолотило верхушки домов, птицы давно начали свою хлопотливую жизнь. А Дирк смотрел перед собой пустыми невидящими глазами и вспоминал прекрасный погожий день, когда впервые услышал страшную фразу. Мать сказала отцу:

— Она его прокляла.

Отец на мгновение замер, потом махнул рукой и перекрестился.

— Авось, не сбудется, — сказал он. — Девица-то сама не без греха.

Десятилетний Дирк не понял, что означает слово «проклятие», но понял, о какой девице идет речь. Отец с матерью говорили о ней целыми днями, стоило Франсу уйти в мастерскую господина ван Мандера.