Записки бродячего врача - Иосиф Львович Раскин

Очерк мифофизики

Жили-были профессор Булик и профессор Цверофф. Они были очень похожи друг на друга, за исключением того, что профессор Булик был очень сладкий, а профессор Цверофф – нет. Объяснялась эта разница тем, что в Булика в процессе изготовления залили патоку, а на Цвероффа пожмотились.

Пока у профессоров в штанах была косая, но твердая в состоянии возбуждения сажень, они занимались наукой Физикой.

С течением времени твердая сажень из штанов напрочь исчезла и профессора занялись наукой Мифофизикой и наукой Козлогонией.

Наука Мифофизика – это та же Физика, но с основополагающим концептом всеблагого Абсолюта, регулирующего все процессы во Вселенной с позиций Абсолютной Нравственности, а основным инструментом для непознания Непознаваемого служит Вера.

Наука Козлогония изучает возникновение Козлов и законы их вращения по орбитам и взаимодействия друг с другом и с Антикозлами. Специалистов по Козлогонии называют козлогонистами.

Тем временем Время продолжало идти от прошлого к будущему, и у профессора Булика и у профессора Цвероффа исчезли твердые элементы не только из штанов, но и из всех прочих мест тоже, и профессора занялись спасением человечества от Злоумия, Скудоумия и какого-либо Умия вообще.

По утрам, после зарядки по системе Мюллера и легкого завтрака, у профессоров начинался приступ столпняка.

Они брали зонтики и лэптопы и шли на Столпное поле.

Там профессор Булик забирался на мраморный столп и начинал обличать Разум, Науку, Просвещение и прочие ужасные бичи человечества, а профессор Цверофф стоял внизу с березовым веником наперевес и отгонял собак и матерьялистов, которые так и норовили пописать на столп, несмотря на висевшую на видном месте табличку с надписью: «Собакам и матерьялистам вход воспрещен».

Потом профессор Цверофф забирался на столп тоже и в свою очередь обличал Гомократию и Корректный Политфеминизм, а профессор Булик рукоплескал ему снизу и ронял сладкие слезы умиления.

По всему Столпному полю были понатыканы мраморные столпы с козлогонистами и мифофизиками. На ближайшем столпе стоял известный козлогонист Шмокинс, но ни он, ни остальные обитатели столпов не имели никакого шанса правильно гонять Козлов или изрекать правильные истины, потому что абсолютное право на абсолютную истину было даровано Абсолютом только профессору Булику и профессору Цвероффу.

В углу поля находился Зоопарк. Его украшением были Тролль Максвелла и Кит Шредингера.

Тролль Максвелла тряс решетку с криком: «Колбаса! Колбаса! Позор Христофору Колумбу!» и бил себя в волосатую грудь с армянским акцентом, а Кит Шредингера одновременно лакал кальвадос в углу клетки и нырял в Баренцево море, но не переставал жаловаться на раздвоение личности и угрожал записаться на марафон к Ройтману, если Шредингер не сделает что-нибудь прямо сейчас.

После праведных усилий по спасению человечества наши профессора ужинали в итальянском ресторанчике, а потом шли в оперу с чувством выполненного долга. Ах, что может быть лучше Доницетти…

Ночью им снился Карл Маркс, обивающий своей твердой саженью груши с Древа Познания, и они просыпались в холодном поту.

Баллада о голубой кобыле в стиле кантри

Далеко на юге, на бедном ранчо среди зарослей серебристой агавы и цветущих кактусов жил-был Ковбой Джо. Он был мужик простой и надежный, как револьвер системы Кольта, сильный и добрый, но очень робкий.

Впрочем, робость его вылезала наружу не тогда, когда он на узкой дорожке сталкивался с медведем, или с горным львом, или с ватагой мексиканских бандитов, а только в присутствии Красотки Мэри. Тогда он лишался дара речи и по всем, абсолютно всем членам его большого мускулистого тела разливалось непонятное оцепенение.

Красотка Мэри жила-была на соседнем ранчо, в каких-то ста милях от Ковбоя Джо.

Она была королевой красоты в масштабе пяти соседних графств, скакала на диких мустангах и могла набросить лассо на молодого бычка и повязать его по рукам и ногам за одну минуту, говорила на шести языках, включая мандарин и язык индейцев навахо, и вдобавок была полным профессором искусствоведческих наук (со специализацией по искусству Китая позднего периода династии Цзинь). Короче, это была еще та штучка, и она, конечно, смотрела сквозь всяких ковбоев, как вошь сквозь поток легких частиц из протонного ускорителя.

По крайней мере, так думал Ковбой Джо и очень мучился. У него даже начались поллюции еженощно, и ему приходилось менять исподние портки почти каждую неделю.

В конце концов Джо решил поехать к Психотерапевту в Большой Город.

Большой Город находился совсем близко, в трехстах милях. Официально он назывался Скажи-Правду-а-то-Будет-Хуже, но этим названием почему-то никто не пользовался. В городе была одна улица, называвшаяся Главной улицей, и одна площадь, называвшаяся по-испански Площадью – Плазой. Население города составляли Судья, Шериф, Доктор, Психотерапевт и Гробовщик с чадами, рабами и домочадцами. Кроме того, там было довольно уже большое христианско-басурманское кладбище, куда неизбежно попадали все путешественники, задержавшиеся больше чем следует в Большом Городе.

Ковбой Джо доехал до Большого Города, привязал кобылу к виселице на Плазе и зашел к Психотерапевту.

В приемной Психотерапевта на столе сидел попугай марабу и кричал: «Пиастры! Пиастры!» В прошлой жизни Психотерапевт был пиратом, но потом ему надоел карибский климат и он переквалифицировался.

Сам Психотерапевт лежал на своем психоаналитическом диване под большой звездой Давида на стене и ел баранью ногу, запеченную в сметане. Справа от него на полу лежал заряженный винчестер на случай осложнений групповой психотерапии. Судя по количеству пулевых пробоин в стене, осложнения случались довольно часто.

Психотерапевт спросил: «Ну, шо надо?» – и Ковбой Джо изложил ему свою проблему.

Психотерапевт с сожалением швырнул обглоданную кость в окно, подумал минут двенадцать над этой уникальной ситуацией (а может, просто прислушивался к продвижению бараньей ноги по своему пищеварительному тракту) и сказал:

– Элементарно, дорогой Ковбой Джо! Раскрась свою кобылу в голубой цвет – банка с краской в приемной, – поезжай к Красотке Мэри и встань под ее окном. Красотка Мэри откроет окно, удивится и спросит: «What a fuck?! Почему у тебя кобыла такая голубая? Ты что, гей?» А ты ей скажи: «Нет, Мэри, я не гей. Давай трахнемся!» Должно сработать. А если нет – приезжай опять сюда, что-нибудь придумаем. Положи гонорар в ту жестянку с патронами.

Сказано – сделано.

Выкрасил Ковбой Джо свою кобылу в голубой цвет, доехал до Красотки Мэри и терпеливо встал под ее окнами.

На третий день Красотка Мэри оторвалась от интернета, взглянула в окно и закричала: «Джо!!! Где тебя носило? Скорее поднимайся наверх и давай трахнемся!»

…Когда они уже больше не могли и просто лежали рядышком на шкуре бизона, Красотка Мэри потянулась и сказала:

– Да, кстати, Джо, когда будешь в Большом Городе в следующий раз, не забудь пристрелить Психотерапевта. Смотри, что он с бедной кобылой сделал!

Странная история доктора Джекилла и мистера Хайда в XXI веке

Неделя у доктора Джекилла вышла какая-то особенно плохая.

Белые