Карантин - Грег Иган

– Я живу для Ансамбля, Ник.

Не могу понять, чего больше в его словах – воодушевления или самоуничижения.

Я киваю и бормочу:

– Я тоже.

Это правда, и стыдиться тут нечего, но двусмысленность тона Лу почему-то передается мне. Он говорит:

– Я знаю, каково тебе приходится. Борьба с самим собой, парадоксы. Я-то знаю, что это за муки.

Он говорит искренне, и я чувствую себя виноватым и недостойным его признаний – ведь муки, которым его подверг мод верности, наверняка были куда сильнее тех, что испытал я.

– И я знаю, что ты не скажешь мне спасибо за то, что я причиню тебе еще одну боль. Но правда никогда не дается легко.

Пока я тупо киваю, выслушивая эти банальности, в моем сознании повисает вопрос: что это, следующая стадия? Мазохистское смакование внутреннего конфликта, порожденного модом верности? Вновь и вновь напоминать себе о беспомощности своего разума романтизировать мое страдание, придавая ему мистический оттенок? В этом есть какой-то, хотя и извращенный, смысл: если я не хочу ни в чем обвинять свой мод, то почему бы не рассматривать вызванное им душевное смятение как шаг к более глубокому прозрению и более крепкой вере?

Лу продолжает:

– Мы оба хотим служить Ансамблю – но что значит служить Ансамблю? День за днем мы работаем, выполняем приказы, играем свои роли, веря, что те, кто выше нас по служебной лестнице, думают только об интересах Ансамбля. Но мы обязаны спросить себя – заслуживают ли они нашего доверия? Служат ли они Ансамблю с той абсолютной преданностью, которая для тебя и для меня стала второй натурой? Может быть, они служат своим собственным интересам? Откуда нам это знать?

Я качаю головой:

– Они сами часть Ансамбля, и мы должны быть верны им...

– Именно часть. А мы верны не части, а целому.

Я не знаю, что на это сказать. Он, конечно, прав, в том смысле, что мод обеспечивает верность Ансамблю, а не какому-то конкретному лицу. Но зачем вдаваться в такие подробности, что это меняет практически?

Я инстинктивно отодвигаюсь от него вместе со стулом, но Лу подается ближе ко мне, его молодое, искреннее лицо буквально излучает энергию убеждения. Мы верны целому. У меня появляется опасение, что на основе мода верности он выстроил целую этическую систему. В истории не раз случалось, что сумасшедшие превращали свою болезнь в предмет поклонения, но лично я впервые слушаю безумного пророка, чье безумие тождественно моему собственному – до последнего нейрона.

Я резонно замечаю:

– Мы должны получать указания от кого-то. Мы должны верить, что иерархия работает исправно. Этому нет реальной альтернативы. Я не знаю, как действует даже командное звено ПСИ, не говоря уж об Ансамбле. А если бы и знал, что тогда? Исполнять только указания, исходящие с самого верха? Да ведь вся машина заскрипит и остановится.

Лу мотает головой:

– Я ничего подобного не говорил. Исполнять указания с самого верха? Но «верх» не один, их много. Скажем, Вей Бай Линь является владельцем МБР. – Я начинаю озабоченно бормотать что-то насчет того, что не знаю никакого Вея и никакой МБР, но Лу нетерпеливо перебивает:

– Мне точно известно, как тебя завербовали, так что давай не будем терять время зря. Итак, Вей владеет МБР, но почему ты думаешь, что он управляет всем? У него есть некоторое влияние на участников проекта здесь, в НГ, но не более того. Ты думаешь, это МБР нашла Лауру Эндрюс?

– Я полагаю, что...

– Ее «нашла» группа хакеров из Сеула, которые работали с банком украденных данных о побегах из учреждений Международной Помощи, причем по заказу совершенно другого клиента. Но они знали, что Ансамбль предлагает хорошие деньги за сведения о событиях определенного рода, и передали информацию нам.

– Что значит «события определенного рода»?

– Этого я пока не смог выяснить.

– Имеются в виду необъяснимые побеги из-под стражи? Послушай, я думал, что Ансамбль был создан после того, как МБР наткнулась на Лауру, а ты говоришь, что он уже существовал и активно искал кого-нибудь вроде нее?

– Да.

– Но как они могли предположить, что...

– Не знаю, но сейчас это не важно. Вопрос заключается в том, к чему должна относиться наша преданность? В глобальном масштабе фракция Вея составляет меньшинство. Ему пришлось многим пожертвовать, чтобы сканирование Лауры было проведено в МБР. В конечном счете решающую роль сыграло то, что в НГ очень мягкие законы – в большинстве других стран государство очень жестко контролирует предприятия с подобной технологией. Так что если бы где-нибудь в Аргентине оказался подходящий пробел в законодательстве, мы бы с тобой здесь не работали.

Я трясу головой:

– Ну и что? Я никогда не считал, что Вей самый главный в Ансамбле. Ансамбль – союз различных фракций, но почему это должно меня волновать? Если они могут уживаться друг с другом, то я тем более могу ужиться с ними.

– Пойми, что ты должен быть верен Ансамблю, а не той фракции, которая путем интриг сумела его возглавить. Что ты будешь делать, если какие-нибудь фракции выйдут из союза, если союз реформируется, поставит себе новые задачи, новые приоритеты? Или вообще расколется? За какой из обломков ты будешь сражаться, если до этого дойдет?

Я хочу отделаться ничего не значащей фразой, но вовремя спохватываюсь. Важнее Ансамбля нет ничего в моей жизни, и я не могу отмахиваться от таких вопросов, как будто это меня не касается. Но...

Я говорю:

– Что еще может означать верность Ансамблю как целому, как не верность той его фракции, которая находится у власти? Здесь то же самое, что с правительством страны...

Лу насмешливо фыркает.

Я говорю:

– Ну ладно, я же не предлагаю опускаться до такого цинизма. Но что предлагаешь ты? Ты пока ничего конкретного не сказал.

Он кивает:

– Ты прав, не сказал. Я хотел сначала убедить тебя.

Я не уверен, что он меня убедил, но молчу. Он говорит:

– Есть только одна группа людей, которая имеет право решать, какая из фракций представляет – и представляет ли хоть какая-нибудь – подлинный Ансамбль. Этот вопрос должен решаться со всей тщательностью, и его решение не должно зависеть от случайных обстоятельств, вроде того, кто в данный момент возглавляет Ансамбль. С этим ты, конечно, не будешь спорить?

Я нерешительно киваю:

– А что это за «группа людей»?

– Разумеется, те из нас, у кого есть мод верности.

Я смеюсь:

– То есть мы с тобой? Ты шутишь!

– Не только мы. Есть и другие.

– Но...

– Подумай сам, кому еще мы можем доверять? На что можем положиться, кроме мода верности? Любой, у кого его нет, какие бы высокие посты он ни занимал в организации, всегда рискует спутать подлинное предназначение Ансамбля со своими личными целями. С нами такого случиться не может – чисто физически. Поэтому задача определения истинных интересов Ансамбля должна быть возложена на нас.