Лотерея - Ширли Джексон

— Миссис Арнольд, — сказал доктор, поднимаясь и выходя из-за стола, — так дело не пойдет.

— А как оно может пойти? — спросила миссис Арнольд. — Неужели все вокруг сошли с ума?

— Миссис Арнольд, — строго сказал доктор, — пожалуйста, возьмите себя в руки. В современном мире, когда утеряны многие моральные ориентиры, дальнейшее отчуждение от реальной действительности…

— Моральные ориентиры… — повторила миссис Арнольд, вставая со стула. — Отчуждение… Реальная действительность…

Доктор хотел было ее задержать, но миссис Арнольд уже отворяла дверь.

— Реальная действительность… — промолвила она с порога и вышла вон.

Тревожный звон раздался в тот момент, когда она нежилась на мягкой траве посреди залитого солнцем луга, простиравшегося вокруг сколько хватало глаз. Будильник был источником раздражения, с которым, увы, приходилось считаться; она беспокойно зашевелилась под жарким солнцем и поняла, что просыпается. Открыв глаза, она увидела кусочек грязно-серого неба в белом прямоугольнике оконной рамы, услышала шум дождя и попыталась перевернуться, чтобы спрятать лицо в теплой зеленой траве; однако утро диктовало набивший оскомину подъем, за которым в перспективе маячил безрадостный пасмурный день.

Шел уже девятый час — об этом говорили не только стрелки будильника, но и шорох нагнетаемой воды в батареях отопления, и назойливый уличный шум, слышный со второго этажа, — люди покидали дома, отправляясь на работу. Нехотя откинув одеяло, она коснулась ногами пола и села на краю постели. А еще через минуту, когда она встала и надела халат, утро вступило в обычную колею: душ, макияж, одевание, выход из дома, завтрак в кафе и так далее, прочь от зеленой травы и жаркого солнца сновидений, через дневные труды к вечернему отдыху.

Поскольку на улице шел дождь и никаких важных встреч в этот день не предвиделось, она взяла из гардероба первое, что подходило по погоде: серый твидовый костюм, сидевший на ней мешком с тех пор, как она похудела, и неудобную голубую блузку. Она слишком хорошо изучила собственное лицо, чтобы долго наводить красоту перед зеркалом, заранее зная, что к четырем часам дня бледные узкие щеки порозовеют и слегка округлятся, а подкрашенные лиловым губы, которые в сочетании с темными волосами и глазами смотрятся сейчас почти траурно, постепенно примут более живой оттенок даже на невыгодном фоне голубой блузки. В последнее время каждое утро, стоя перед зеркалом, она думала: «Почему я не родилась блондинкой?» — не вполне отдавая себе отчет в том, что подспудной причиной таких мыслей была проступавшая в волосах седина.

Она быстро перемещалась по своей однокомнатной квартире, но за этой быстротой стояла скорее привычка, нежели уверенность. Проведя здесь более четырех лет, она хорошо изучила все возможности этого помещения — оно могло ненадолго прикинуться приветливым и уютным, когда хозяйка нуждалась в спокойном убежище; оно пугающе смыкалось вокруг нее в моменты внезапных ночных пробуждений; оно выглядело уныло-запущенным по утрам вроде этого, будто спешило поскорее выгнать ее на улицу и вновь погрузиться в сон. Книга, которую она читала накануне вечером, лежала на тумбочке раскрытая, обложкой вверх; пепельница была полна окурков; снятая вчера одежда криво висела на спинке стула, дожидаясь, когда ее отправят в химчистку.

Уже надев пальто и шляпку, она вспомнила о постели и наспех прибрала ее, разгладив покрывало над морщинистой простыней, запихнула мятую одежду в чулан и подумала: «Вечером надо будет привести в порядок ванную, вытереть пыль и, может, еще пройтись влажной тряпкой по стенам, а потом я приму горячую ванну, помою голову и сделаю маникюр». Заперев дверь и спускаясь по лестнице, она продолжала мысленно строить планы: «Пожалуй, загляну сегодня в магазин и куплю какой-нибудь яркий материал для мебельных чехлов и занавесок. Выкрою и сошью их за несколько вечеров, и тогда по утрам комната будет выглядеть веселее. Еще можно купить желтые декоративные блюда и расставить их на полочке вдоль стены, как в рекламе «Мадемуазели»:[26]современная деловая женщина и ее однокомнатная обитель. — Она саркастически усмехнулась, останавливаясь перед дверью на улицу. — Вполне подходит для увеселения современных деловых мужчин… Вот бы раздобыть такой универсальный предмет мебели, чтобы он с одной стороны был как книжный шкаф, с другой — как письменный стол, а в разложенном виде превращался в большой обеденный стол на дюжину персон».

Она натягивала перчатки, глядя сквозь стекло на улицу в надежде, что дождь вот-вот прекратится, когда дверь квартиры у подножия лестницы приоткрылась и женский голос спросил:

— Кто здесь?

— Это мисс Стайл, — назвалась она. — Миссис Андерсон?

Дверь отворилась пошире, и пожилая женщина высунула голову в проем.

— А я подумала, вдруг это парень из квартиры над вами, — сказала она. — Хотела сказать ему, чтобы не оставлял свои лыжи на площадке, я из-за них чуть ногу не сломала.

— А я вот никак не решусь выйти из дома. Погода сегодня премерзкая.

Старуха покинула свое жилище, подошла к двери подъезда, сдвинула шторку и выглянула наружу, зябко обхватив себя руками. На ней был старый грязный халат, при виде которого мисс Стайл не могла не отдать должное чистоте и теплу своего твидового костюма.

— Два дня ловлю этого типа, но уж больно тихо он входит и заходит, — посетовала старуха и вдруг хихикнула, искоса взглянув на мисс Стайл. — А позавчера вечером едва не столкнулась с вашим дружком. Он тоже спускался тихонько, но я успела его узнать. — Она снова хихикнула. — Все мужчины очень тихо спускаются по лестнице, будто чуют за собой грешок.

— Ну, мне надо идти, погода лучше не станет, — сказала мисс Стайл.

Открыв дверь, она еще чуть помедлила и наконец сделала решительный шаг навстречу дню, дождю и обществу себе подобных. В ясную погоду эта улица была довольно тихой и приятной, во дворах галдела ребятня, а иногда под окнами появлялся шарманщик, но сейчас повсюду была только грязь. Она принципиально не носила галош — это уродство не для ее изящных ног — и сейчас переступала по тротуару осторожно, перешагивая или огибая лужи.

Время завтрака уже прошло, и в закусочной на углу посетителей было немного. Она села на табурет у стойки и подождала, пока бармен нальет ей стакан апельсинового сока.

— Привет, Томми, — сказала она тоскливо.

— Доброе утро, мисс Стайл, — сказал бармен. — Паршивый нынче денек.

— Да уж, хоть вообще не выходи из дома.

— Я здесь с раннего утра, — сказал Томми. — Отдал бы правую руку за то, чтобы остаться в своей постели. Пора издать закон, запрещающий дожди.

Томми был мал ростом, безобразен лицом и суетлив в движениях. Глядя на него, мисс Стайл подумала: «Он вынужден вставать по утрам и идти на работу, и я вынуждена это делать, и все люди тоже. Дождь — это всего лишь одна из миллиона паршивых вещей в этом мире, вроде вставания по утрам и ухода на работу».