В ее глазах - Сара Пинборо

– Да знаю я, знаю, – говорю я вслух. – Я закончу эти отношения.

– С кем именно? С ней или с ним? У меня такое чувство, что ты трахаешься с ними обоими. – Она умолкает. – Так как, трахаешься?

Я против воли улыбаюсь, несмотря на то что она меня бесит.

– Нет, разумеется, нет. Просто… Не знаю, как объяснить. Каждый раз, когда я пытаюсь порвать с кем-то из них, у меня ничего не выходит.

– Хочешь моего совета? – спрашивает Софи, и тут на заднем плане слышится детский голосок. – Луиза, погоди минутку. – Она отодвигает трубку ото рта и недовольно бросает в сторону: – Что? Я же сказала тебе, Элла, мама разговаривает по телефону. Пойди попроси папу. Значит, попроси его еще раз. – Ее голос вновь слышится в трубке. – Прости, Лу. Одна морока с этими детьми…

У меня перехватывает горло. Я не уверена, что мне нужен ее совет. Что мне сейчас действительно нужно, так это чтобы она со смехом сказала мне, что все в полном порядке, и вообще, это же просто здорово. Но что-то подсказывает мне, что я этого не дождусь. И я не ошибаюсь.

– Если хочешь моего совета, милая, – продолжает она, – пошли к черту их обоих. Ты не сможешь быть ее подругой, потому что все, ты уже переспала с ее мужем, и это задница, и его любовницей быть тоже не сможешь, потому что он женат на женщине, с которой ты дружила, и это тоже задница. Хранить в тайне роман на стороне и так дело сложное, и думаю, ты не из тех, кому это раз плюнуть, – и это комплимент. Не твое это, Лу. Пойди, что ли, на «Тиндер» или еще куда-нибудь. Там уйма классных мужиков, можешь мне поверить. Одиноких и все такое прочее. Честное слово, если до следующего раза, когда мы с тобой увидимся, ты не зарегистрируешься на «Тиндере», тебе несдобровать. Договорились?

– Договорились, – цежу я сквозь зубы, лишь бы она удовлетворилась и поскорее от меня отвязалась.

– Мне надо бежать, Лу, Элла вот-вот закатит скандал. Но ты не пропадай. Звони, если что-нибудь понадобится.

Она вешает трубку, но ее слова эхом звучат у меня в ушах: «Пошли к черту их обоих». Легко ей говорить – с ее-то бурной жизнью, семьей и многочисленными романами. У нее, в отличие от меня, никогда нет недостатка ни в мужском внимании, ни в общении.

Мы с ней вообще, скорее всего, не увидимся до возвращения Адама, а тогда мне все равно придется дать Дэвиду отставку, так что вопрос решится сам собой. Не то чтобы я считала нужным что-то делать по требованию Софи. Когда она рассказывает мне о своих похождениях, я слушаю, киваю и держу свое мнение при себе. Почему она не может поступать так же? Она считает, что ей виднее, но это вовсе не так. Не представляю, чтобы Адель позволила себе вот так поучать меня. Адель выслушала бы меня и поддержала – как настоящая подруга.

Я ловлю себя на том, что звучит это совершенно безумно, учитывая всю ситуацию, поэтому решительно выкидываю Софи из головы и наливаю себе второй по счету бокал вина, бросив в него несколько кубиков льда, чтобы растянуть на подольше. Меня не мучает совесть, потому что я урезала дневной рацион, чтобы не превысить свою норму по калориям, к тому же, честно говоря, все могло быть гораздо хуже. В выходные трудно соблюдать диету, но теперь, когда я начала замечать эффект, сдерживаться немного легче. Я не пошла на пробежку: из-за своих кошмаров опять не выспалась и бегать у меня просто не было сил. Зато устроила себе основательную прогулку, и хотя мне до смерти хотелось хлеба, ограничилась на ужин рыбой с овощами. Потом позвонила Адаму с Иэном и стоически выслушала перечень всех тех изумительных вещей, которыми они лакомятся у себя во Франции, отчего в животе у меня урчит еще больше.

Так что я не собираюсь терзаться угрызениями совести из-за вина. Нельзя лишать себя вообще всего приятного, и я позаботилась о том, чтобы оградить себя от искушения под бокальчик вина набить желудок запрещенными вещами. В холодильнике у меня шаром покати, а я слишком ленива, чтобы в такое время тащиться в магазин. И вообще, вино мне нужно для того, чтобы заснуть. Мои ночные кошмары стали хуже, но, пожалуй, не стоит этому удивляться, если трахаешься с мужем новой подруги. Я произношу про себя это грубое слово и внутренне вздрагиваю. Да, неудивительно, что я так плохо сплю.

В попытке как-то отвлечься от удручающих мыслей беру пульт от телевизора и принимаюсь переключаться с канала на канал. На одном идет дурацкое шоу талантов, которое невозможно смотреть. По другому показывают старую серию «Детектива Джека Фроста». Ничего интересного. Снова пью вино и думаю про Дэвида с Аделью. Мысли о них теперь постоянно сопровождают меня в фоновом режиме. Интересно, а он обо мне думает? А она? Я едва удерживаюсь от смеха. По-моему, это уже ненормально. Пожалуй, стоит отправиться в постель пораньше. Хорошо хоть завтра можно будет поваляться, если я опять не смогу выспаться из-за кошмаров.

Иду на кухню и наливаю себе еще один бокал. Если я на этом остановлюсь, там останется чуть меньше половины бутылки, и это все равно будет прогресс по сравнению с моей обычной нормой. Интересно, что сейчас делает Дэвид? Накачивается спиртным дома? Или они пошли куда-нибудь ужинать? А может, терзаемый угрызениями совести, он решил заняться с ней сексом? Сравнивает ли он наши тела? Господи, очень надеюсь, что нет. В голове у меня роятся вопросы, и я бросаю попытки противостоять им.

Вытаскиваю из ящика на кухне ту самую тетрадь. Это та ниточка, которая связывает меня с ними, и раз уж мне все равно не удается выкинуть их из головы, почему бы не погрузиться в прошлое Адели? Пусть даже для того, чтобы разобрать нацарапанные корявым, небрежным почерком слова, приходится прилагать усилия. Кроме того, за последнюю пару дней я сильно продвинулась в выполнении ритуалов. Может, теперь я наконец толком их освою.

Выключаю телевизор и, прихватив бокал с вином, иду в спальню. По всему телу разливается приятная хмельная истома, хотя я не так уж и много выпила. С этой диетой напоить меня будет ничего не стоить. Изо всех сил отгоняю мысли о том, что в сложившихся обстоятельствах меня вообще ничего не стоит развести на что угодно.

Бросаю всю одежду прямо на пол у кровати и, оставшись в одной футболке, забираюсь в постель. Глаза у меня уже слипаются, и я делаю большой глоток вина. Я не почистила зубы. Ладно, почищу, когда допью бокал, – все равно мята не слишком хорошо сочетается с вином – но, скорее всего, меня сморит раньше, и тогда я сделаю это, когда через несколько часов проснусь от кошмара. Вот она, настоящая жизнь в стиле рок-н-ролл, думаю я, улыбаясь тому, насколько не в стиле рок-н-ролл ложиться спать в десятом часу вечера. Потом включаю прикроватный торшер и открываю тетрадь. Мелкий крючковатый почерк поначалу требует напряжения глаз, но мало-помалу я привыкаю к нему. Прошлое Адели и Дэвида. Твой сон, твердит мне мой внутренний голос. Ты читаешь это все ради того, чтобы твой сон наконец наладился. Ага, как же, парирую я. Мы оба знаем, что это вранье.

…Начинается все как обычно. Я убегаю, а они все меня преследуют. Дилеры из поместья, моя давным-давно откинувшая копыта никчемная мамаша, Эйлса, тот парень, которого я избил тогда в переулке только потому, что у меня страшно все чесалось, до боли хотелось вмазаться и нужно было на ком-то выместить свою клокочущую злость. Это они, я знаю, что это они, но в то же самое время не совсем они. Это кошмарные их воплощения, то, какими они мне видятся: запавшие глаза, дряблая кожа, острые зубы, с которых срываются алые капли, – они выпили у меня всю кровь досуха своим непрекращающимся существованием. На руках у меня отметины в тех местах, где мамаше с Эйлсой удалось дотянуться до меня и искусать, до того как я вырвался на свободу. Тут даже никакой мозговед не нужен, чтобы понять, с чего это все. Они называют это чувством вины. Вины за мое поведение и за то, как оно отразилось на моей семье. Эти идиоты понятия не имеют, что делается в моей голове. Эти отметины, укусы и моя выпитая кровь – их попытки отправить меня на реабилитацию и лишить единственной радости в моей беспросветной жизни.