Записки человека долга - Александр Бушков

– Ну а общее настроение как? – спрашиваю я.

– Ну, а что общее настроение? – пожимает плечами Пашка. – Братья-славяне гогочут и не верят. Никишин в автобате особой репутацией не пользуется и на войне был два года, и медали имеет, а все равно отношение к нему не то чтобы серьезное. Сами знаете, бывают такие люди – маленькая собачка до старости щенок… Правильную линию поведения мы с вами выбрали? А, товарищ капитан?

– Правильную, – говорю я. – Как рыбка карась…

– Точно. А то вон Никишина замполит уже шпыняет – за распространение дурной… как это, ага, мистики. Несовместимой с обликом идеологически подкованного советского бойца…

Орел у меня Пашка, право орел. Что-что, а уж слово «идеологический» без запинки выговаривает, комсомолец бравый… Даром что деревня с шестью классами.

Как я потом от него слышал, еще через недельку всякие разговоры о конных призраках прекратились совершенно – то ли перестали появляться, то ли замполит успешно противостоял распространению мистики, как ему и положено.

Забыли. Проехали. Все кончилось. И больше никогда со мной ничего сверхъестественного не случалось, и остаюсь я твердокаменным материалистом… ну, вот так карта легла, однажды напоролся на исключение из правил… Хотя, вполне возможно, никакие это не привидения, а некий неизвестный пока науке природный феномен, природное телевидение, что-то я похожее в фантастике читал, но не помню уже у кого…

Но вот вспоминается мне еще один рассказик, из Брэдбери, не помню названия, про рыцарей и поезд… «Даракон»? Может быть, не помню названия, только суть.

Ну, тогда вы понимаете… Мне иногда в голову лезет сущая ерунда: что, если это… будем употреблять термин «природное телевидение», работает на две стороны? Если уж расслабиться и допустить полет фантазии, оставаясь в материалистических рамках. Что, если где-то там, где-то тогда, в восемнадцатом столетии, живые настоящие гусары встретили странную «самобеглую повозку» с людьми, которая двигалась совершенно бесшумно, а потом растаяла в воздухе? И это ни в каких документах не отразилось. Инквизиции тогда, конечно, уже никто не боялся, ее в Австрийской империи уже и не было, но мало ли по каким мотивам гусары могли промолчать? По тем самым, что и мы с Пашкой – опасались за свой авторитет, боялись насмешек, не хотели, чтобы их приняли за пьянчуг или сумасшедших. Человеческая психология кое в чем изменяется и с ходом столетий…

Но вот ведь как может обернуться… С тем, чего вроде бы не должно быть, мне пришлось столкнуться еще раз, хорошо еще не в качестве зрителя – как слушателю. Меня тогда перевели из части в Вену, в нашу военную комендатуру, где я и увяз до демобилизации, до весны сорок девятого. Но это еще ничего, был риск застрять в армии насовсем – а мне чертовски хотелось назад в университет, военная карьера меня нисколечко не прельщала, был и остался чистейшей воды гуманитарием.

Было так. Австрию, как и Германию, оккупировали войска четырех держав антигитлеровской коалиции, комендатуры взаимодействовали самым активным образом, мне не раз приходилось встречаться с союзниками, в том числе и в неформальной обстановке, за бутылочкой. В отношениях меж нами резкое похолодание наступило в сорок девятом, уже после того как я демобилизовался, после знаменитой речи Черчилля в Фултоне. А до того какое-то время с союзными офицерами можно было встречаться и за бутылочкой. Особо это не поощрялось, но и прямого запрета не было. Те, кому по должности положено, косо смотрели, конечно. Но многих это не останавливало: впервые в жизни узрели настоящих американцев, англичан, французов – чертовски интересно, какие они в жизни. Мне однажды довелось даже выпить пивка с капитаном-сенегальцем из французской зоны. Я по-французски знал три с половиной слова, а он не говорил ни по-немецки, ни тем более по-русски, но как-то мы хорошо посидели вечерок на пальцах, кивках и улыбках…

Однако сенегалец здесь ни при чем. Историю эту мне рассказал английский майор. Мы с ним часто встречались по службе – и несколько раз неформально, в одном уютном ресторанчике. Интересный был майор. Настоящий английский аристократ – длинная, ничуть не простонародная фамилия, запросто мог мимоходом бросить фразочку вроде «…когда мои предки участвовали в крестовых походах…». Англичан, в том числе и аристократов, я раньше видел только на картинках и в кинохронике. Естественно, впечатления сложились по книгам. Я полагал, что английский аристократ непременно должен быть этаким долговязым, сухопарым, с замкнутым, высокомерным видом, цедить слова по пять в минуту…

Оказалось, ничего подобного. Воспитание в нем чувствовалось, нужно было видеть, как он держался за столом на торжественном обеде в честь дня рождения Сталина, где присутствовали офицеры всех четырех армий. Как он управлялся с многочисленными вилочками-ножиками, с какой великолепной непринужденностью… Порода чувствовалась.

Но вот внешностью он ничуть не походил на тех, кого я себе нафантазировал по книгам. Невысокий такой, широкоплечий крепыш, живой, подвижный, разговорчивый, походивший скорее на одесского морячка – лицо вовсе не простецкое, но ни малейшей чопорности, никакого высокомерия. По-немецки говорил отлично, лучше меня, и даже знал немного по-русски. Кое-кто у нас предполагал, что он разведчик. Вполне может оказаться, почему бы и нет? В любом случае ко мне он никогда не делал никаких подходцев, не пытался ничего выведать. Кто его знает? Во всех четырех союзных комендатурах разведчиков было пруд пруди, такое уж место – Вена… Но ко мне он никогда ни с чем таким не подкатывался.

И вот однажды – а выпили мы крепко – разговор как-то сам собой съехал на сверхъестественное. Помню, майор необидно подшучивал над нами – мол, вы, коммунисты, вместе с «эксплуататорами» извели и всех привидений, так что у вас они более не водятся. Что-то в этом роде.

Не рассказывать же ему про тех гусар? Я ответил что-то вроде: никто у нас не мог изводить привидения специально, поскольку мы в них не верим. А как можно изводить то, во что не веришь, чего не бывает? Нет их у нас, и все тут…

Он словно бы посерьезнел и говорит: понимаете ли, капитан, привидений я и сам не видел никогда в жизни. Отчего-то так, к сожалению, сложилось, что наше семейство, в отличие от других, оказалось обделено фамильными призраками. Вот у других…

И, загибая пальцы, рассказал, как обстоит у некоторых других – у кого-то прадедушка регулярно разгуливает по дому, у кого-то беду или смерть члена семьи всегда предвещает неведомо откуда взявшаяся на воротах белая сова… Довольно интересно было слушать. Потом он посерьезнел еще больше и говорит: сам я никогда не видел привидений, хотя в их существование верю ввиду многочисленных свидетельств достойных доверия людей. Но вот однажды был случай…

И рассказал. Передаю, как помню.

Он до конца войны был летчиком-истребителем. И в сорок втором году их часть перебросили прикрывать с воздуха атлантические конвои. Разместили где-то на самом севере Шотландии, совсем недалеко от моря. Он даже названия приводил, но они тогда же начисто выветрились у меня из головы: в английском я не силен до сих пор, в географии британской тоже, тем более названия шотландские, замысловатые, относятся к какому-то захолустью… Ни одного не помню.