Попытки любви в быту и на природе - Анатолий Тосс

Я пригляделся, что-то с ним, с Инфантом, происходило необычное. Я снова пригляделся, и это необычное мне не понравилось. Потому как по всем наружным признакам выходило, что наш Инфант оказался сексуально возбужден. Он втискивал Жеку в себя и елозил по ней передней своей частью лица, да еще руками подрабатывал.

А та, что было особенно противно, совершенно ему не препятствовала, видимо, действительно долго у нее ни с кем не получалось. То есть они оба слишком глубоко вошли в роль, можно сказать, вжились в нее полностью. Настолько вжились, что позабыли, что все не по-настоящему у них, а участвуют они всего лишь в репетиции. Пусть и в генеральной.

— Инфант… — начал отвлекать я его. И снова позвал: — Инфант!

Но разве его от женщины словами отвлечешь, пришлось подойти, отрывать голыми руками от хрупкого Жекиного тела. Хотя он так плотно присосался всеми своими присосками, что даже Б.Б.-шная помощь потребовалась. А тот, помогая мне, все пританцовывал по-латиноамерикански и пританцовывал, и напевал вполголоса какие-то свои карибские мотивы.

В общем, куда ему было деваться, Инфанту, как он мог противостоять нашему совместному кубинско-немецкому натиску? Конечно, мы его в результате оторвали.

— Инфант, — я непонимающе покачал головой, — ты чего, не слышишь меня?

— А что такое? — спросил ошеломленным голосом Инфант. И вид у него тоже был ошеломленный, и лицо, и глаза, и дыхание.

— Я же обращался к тебе, задирал тебя всячески по-хулигански, — пояснил я. — Ты чего, оглох в забытьи своем любовном?

— Правда? — удивился артист. — Так чего тебе надо, а то я тут… — и он не докончил и снова двинулся было обратно, в сторону Жеки, у которой вид был хоть и помятый немного, но в целом вполне еще рабочий. Но мы его с сутенером Б.Б. обратно не допустили.

— Эй, Инфантище, — затряс я его, стараясь привести в сознание. — Оно не по-настоящему, оно понарошке. Репетиция, ты понимаешь? — И я повторил по слогам: — Ре-пе-ти-ция. И не твоя это девушка, а Жека. Ты Жеку помнишь? Але, контора, очнись!!!

И Инфант очнулся.

— Да какая разница, Жека — не Жека. Они все чем-то похожи, — философски заметил он и снова направился в сторону белого легкого платья. Но мы его снова задержали на полдороге.

— Ан нет, — сказали мы вместе с сутенером, который от постоянного физического напряжения на время даже перестал шевелить бедрами, — разница как раз большая. Жека здесь только для репетиции находится, а совсем не для тебя. Она вообще особенно ни при чем. Вот завтра давай демонстрируй свое умение непосредственно на премьере.

— Итак, Инфант, — повторил я, когда он поостыл немного и пришел в более-менее нормальное для Инфанта сознание, — мы с Б.Б. выходим из кустов, и я тебе говорю наглым голосом… — И тут я повторил свой задиристый текст. — Теперь ты давай отвечай мне мужественно.

Инфант задумался.

— Что отвечать? — полюбопытствовал он наконец.

— Ни фига себе, — разделил я с кубинцем свое удивление. — Ты чего, Инфантище, ты текст от меня вчера получал?

— Получал, — признался тот.

— Ну? — не понял я. — Ты его учил?

Учил, — снова согласился Инфант. — Честное слово, всю ночь. Вернее, все, что от нее осталось. Ну ты же знаешь, от нее вчера не так много осталось, — намекнул он на наши ночные приключения с Дусей.

— Ну? — Я сделал вид, что не понял его намеков, потому что отделившаяся от березового ствола Жека как-то подозрительно внимательно стала вслушиваться в разговор. — Тогда, раз учил, давай выкладывай текст, постепенно, слово за словом.

Тут Инфант, конечно, сильно напрягся, вспоминая что-то, и видно было, что ему это напряжение очень непросто дается. Он вообще находился все еще там, в светлом Женькином платье, и вдали от него ему было, очевидно, неприкаянно.

— Я забыл. — Он виновато опустил глаза.

— Все? — переспросил я. — Ничего не помнишь?

А Инфант все мотал и мотал беспомощной своей головой, которая еще тяжело, возбужденно дышала всем своим широко приоткрытым ртом. Я посмотрел на кубинца, ища объяснения.

— Мудила, — объяснил про Инфанта кубинец. — Чего тут поделаешь? — И он тоже развел руками.

Я же говорила, что память тренировать надо, — напомнила мне вполне оправившаяся Жека. — А ты все: «чистый лист, чистый лист». А чистый лист, он знаешь для чего хорош? Вон, у латина спроси, коль сам не догадываешься.

— Подтираться им хорошо, — тут же услужливо подсказал мне латин и подобострастно улыбнулся своей кривоватой улыбочкой.

Я протянул Инфанту бумагу с его репликами.

— На, читай по бумаге, — сказал я раздраженно. — И к Жеке больше не приставай. Жека, ты как, выдержишь еще один дубль? — обратился я к ней.

— Что же делать, постараюсь, — вздохнула она и тоже развела руками, как все мы.

И я ее понимал, тяжелая досталась ей роль, самая тяжелая, с большой творческой нагрузкой. И с физической нагрузкой тоже.

Итак, порядок был восстановлен, и мы пустились репетировать заново.

Б.Б. снова стал приплясывать, а мы нормально обменивались с Инфантом сначала репликами, потом угрозами, а он все прикрывал своей широкой грудью узенькую грудь дрожащей за ним девушки. Ну а потом пора было переходить от слов к делу. И мы перешли.

— Значит, так, — пояснял я новую расстановку. — Я подхожу к Инфанту, ты, Б.Б., уводишь из-под него девушку. Бери ее за руку и уводи, только крепче держи, чтоб не убежала. Ты, Жека, дергайся, дергайся, тебя же на расправу уводят, от любимого отрывают. А ты, стариканыч, дыхни на нее перегаром покрепче. Жека, ты почувствовала перегар? Испугалась? Ну и хорошо. Тебя, Инфант, я прижимаю все к той же березе, а ты, чуя нутром угрозу, бьешь меня по челюсти. Только очень медленно, пожалуйста, чтобы я успел отреагировать и заблокировать твою руку. Давай, начали, только медленно, запомнил?…

И он действительно плавно, как в замедленном кино, двинул в меня свой неуверенный кулак, но я, будучи хулиганом тренированным, опять же, как в кино, парировал его удар своим запястьем, прям как в кунг-фу или еще в каком карате. И тут же другой рукой нанес Инфанту сокрушительный удар ниже груди, туда, где, как я предполагал, должен был находиться живот. Там он, кстати, и находился. Правда, в тот момент, как мой кулак дошел до Инфантовой плоти, я свой удар придержал и остановил, так что он в плоть совсем и не проник.

— Здесь ты, Инфант, оседать должен. — Я сверился со своими режиссерскими записями. — Но медленно, не спеша, сползай прям по березе. И лицо сделай корчащимся от тяжелых мучений.

И пока он меня слушался и сползал, я припаял его мощной своей коленкой посередине груди. Но по-дружески припаял, едва дотронувшись.

— Франц, а нам чего делать? — окликнул меня неожиданный голос со спины. И я оглянулся.