Надломленные души - Тьерри Коэн

— Она.

— Что-то пошло не так?

— Да нет, все хорошо.

— И в чем тогда дело?

— Я — полный ноль в поэзии и литературе вообще.

— Ну и нормально.

— Да. Но Лия в этом просто ас. Знает всех на свете писателей, все книги…

— Так уж и все? — спросил Димитрий с насмешкой.

— Все. По крайней мере мне так кажется.

— А почему тебя это напрягает?

— Я недотягиваю до нее. Пробовал даже читать стихи Рембо, Верлена и других, но я ничего не понимаю. Полно неизвестных слов и фраз, которые мне ни о чем не говорят.

Димитрий расхохотался.

— Ты издеваешься надо мной? — с неожиданной обидой в голосе спросил подросток.

— Да ничуть! Просто меня смешит, каким образом ты все это излагаешь. Напоминает время, когда я сам пробовал браться за серьезную литературу. Тоже ничего не смыслил. Да, честно сказать, и сейчас некоторые стихи для меня — темный лес.

— Ты серьезно?

— Конечно.

— Но я чувствую себя полным дебилом, когда Лия говорит со мной о поэзии или о том, почему ей нравится та или иная книга.

Димитрий подошел ближе.

— Значит, Лия тебя немного пугает?

Дилан поднял брови, словно говоря, что это очевидно.

— А по виду, так ты ей нравишься.

— Вот уж не уверен. У меня скорее впечатление, что я ее стесняю, но она со мной любезна потому, что я слегка пришибленный.

— Что лишний раз доказывает, что ты совсем не знаешь Лию. Она искренняя, глубокая девушка. И никогда не притворяется. Скажу тебе одну вещь: думаю, ей плевать, что ты не такой образованный, как она. Ты интересуешь ее как личность, она ценит то, что от тебя исходит. И главное — ты увлечен тем же, что и она.

— Думаешь?

— Уверен. Сейчас я не хочу сказать, что она влюблена в тебя, а лишь намекаю, что она тобой интересуется. И я считаю, все должно остаться как есть. Вы должны стать друзьями.

— Почему?

— Потому что… ты недавно пришел сюда… и должен сосредоточиться на учебе, нагнать упущенное, добиться ощутимого прогресса. У тебя нет времени на амурные делишки, парень!

— Ты прав.

Они спустились в столовую.

— А у тебя… с Ланой? Тебе она нравится?

Вопрос позабавил Димитрия.

— Она мне интересна.

— А ты Лане?

— Я тоже ей интересен.

— Ну и задавака же ты! И так уверен в себе!

— Я всего-навсего умею читать чужие взгляды и мысли.

В столовой было накрыто лишь несколько столов. Воскресным утром большинство воспитанников предпочитали подольше поваляться в кровати.

Дилан тут же увидел Лию, сидевшую в одиночестве. Налив чашку горячего шоколада, бросив на тарелку круассан и несколько блинчиков, он направился к ней.

Димитрий приготовил себе кофе и взял журнал. Не успел он проглядеть первую статью, как почувствовал рядом чье-то присутствие. На него пристально смотрела Романа.

— Здорово! — поприветствовал он девушку.

Та продолжала на него глядеть, ничего не говоря.

— Да, спасибо, и у меня все отлично, — пошутил он.

Никакой реакции.

— Послушай, Романа, может, скажешь словечко? Или будешь молча мной любоваться?

— Прошу тебя, оставь Лану в покое.

— О! Старшая сестрица мне закатывает сцену!

— Не пудри ей мозги.

— По-твоему, я такой?

— Не знаю. Знаю только, что многие девушки были в тебя влюблены, и ничем хорошим это не кончалось.

— Разве я когда-нибудь действовал им во вред? Обещал им что бы то ни было?

— Нет, не обещал.

— Рад, что ты хоть это признаешь. Ну а насчет Ланы — между нами ничего нет. Немного нежности. Немного взаимопонимания.

— И это все?

— На данный момент. В случае продолжения, если оно, конечно, будет, мы тебя обязательно уведомим.

— Ладно, — сказала девушка, поднимаясь. — В твоих же интересах продолжать хорошо себя вести, иначе…

— Ты обратишь меня в жабу своей волшебной палочкой, милая фея?

— Вчера ты глаз с нее не спускал. Кстати, я была не феей, а принцессой!

Романа вернулась в комнату, неся в обеих руках бокалы с горячим напитком, не слишком обнадеженная тем, что услышала. Проснувшись этим воскресным утром, она по особому выражению лица Ланы догадалась о том, что, по-видимому, сейчас между ней и Димитрием как раз совершается переход от симпатии к любовным отношениям. После ее расспросов девушка сказала, что остаток вечера провела с Димитрием, причем описывала это с такой ангельской нежностью, словно фанатка знаменитого певца, рассказывающая о том, что она коснулась руки своего идола. С холодностью и почти враждебностью относившаяся ко всему, что касалось любовных дел, Романа возмущалась этой показной невинностью, которую всячески старались демонстрировать девчонки, как только их касалась стрела мерзавца Купидона: неопределенные улыбочки, блуждающий взор, вкрадчивые движения… Сколько она повидала умниц, поглупевших в одночасье, смелых и отважных, сложивших оружие, подозрительных и осторожных, по собственной воле бросавшихся в объятия манипуляторов с устремленными к небу глазами, как у святых, добровольно приносящих себя на алтарь любви! Она столько их повидала, что… предпочла одеться в броню. И сейчас главной задачей Романы было поскорее спустить с небес на землю неопытную подругу.

Постепенно забыть прошлое. Вытравить из воспоминаний скорбь былого существования. Завертеться в вихре жизни Академии — уроках, веселых сборищах, юной энергии. Попытаться родиться заново, заново начать жить. И потерять понятие о времени. Первые недели в Академии показались обоим одновременно и короткими и длинными. Короткими — из-за четкого ритма учебных занятий, которым они радовались всем сердцем. А длинными — о, блаженно длинными! — потому что они отдалили их от пережитого кошмара быстрее, чем можно было вообразить. Перед ними открывались новые горизонты.

Лана демонстрировала прекрасные результаты по всем предметам. Быстрота, с которой она все усваивала, упорство и решимость, проявляемые девушкой в учебе, вызывали восхищение как у ее товарищей, так и у преподавателей. С приходом в Институт у Ланы возникли кое-какие проблемы с физкультурой, но она так упорно тренировалась, что вскоре научилась подчинять себе тело. Благодаря утренним пробежкам девушка обрела выносливость и отлично укрепила мускулатуру. Да и занятия по самообороне не прошли даром — теперь Лана уже не чувствовала себя беззащитной, как раньше.