Надломленные души - Тьерри Коэн

— Я настоящая дрянь, — заявила она. — Но я не хотела тебя обижать.

Паренек пожал плечами.

— Нет, ты права во всем, я понятия не имею о поэзии. Как, впрочем, и ни о чем остальном.

— Как и я.

— Неправда. Ты очень много всего знаешь…

— Сократ говорил: «Я знаю, что я ничего не знаю». Это и есть начало мудрости, отправная точка для начала познания. Те, кто думает, что они все знают, просто кретины. А ведь цель поэзии — сделать нашу душу тоньше, чувствительнее к другим, к нашему окружению. И если я такая злая, это доказывает, что я ничему не научилась.

— Ты не злая. Ты просто хотела, чтобы тебя оставили в покое.

— Почему бы в таком случае не остаться у себя в комнате?

Он улыбнулся.

— Когда ты читала то стихотворение Бодлера, тогда, на уроке… знаешь, как я был восхищен. Попробовал читать «Цветы зла», но, разбирая слова, я тем самым уничтожал музыку слов. Ведь я все еще не могу читать бегло.

Девушку бесконечно тронуло, что его взволновало ее чтение; она представила его склонившимся над книгой и с трудом понимающего стих за стихом сложного автора. Симпатию вызывало и то, что он осознавал собственные недостатки и говорил о них без утайки.

— Прямо скажем, ты начал не с самого простого, — проговорила она.

— Ясно.

— Хочешь, я почитаю тебе стихи Верлена?

— Из жалости?

— Да нет… Ну, может, совсем чуть-чуть… Это не обидная жалость. Мне действительно немного жаль, что ты стремишься открыть для себя поэзию, но пока не можешь этого сделать. Это так несправедливо! И потом — меня приводит в восторг, когда я вижу, что слова могут вызвать у человека столько эмоций.

— Тогда ладно, давай.

Они уселись рядышком на прохладной траве. Она открыла книгу, перелистала страницы, нашла нужное стихотворение.

За окном директорского кабинета два старых друга поняли самое главное, что было заключено в этой сцене, и обменялись растроганными взглядами.

— Ты же видишь… Вот ради таких моментов я и продолжаю… несмотря на усталость, — сказал Антон.

— Понимаю. Но не стоит Дилану слишком привязываться к девушке. Он еще не достаточно силен, чтобы взять на свои плечи груз трагедии Лии.

— Мы вмешиваемся в жизнь детей, чтобы избавить их от ада и вывести на дорогу, по которой они смогут идти дальше. Не нам решать, кому с кем встречаться и какой опыт извлекать из этих встреч, Лео.

«Возвращение» — так была обозначена тема вечеринки. Название это взбудоражило весь Институт, и особенно новичков. Романа по секрету сообщила Лане, что этот род тематических мероприятий воспитанники любили особенно.

— Поначалу мне все это казалось глупостью, — призналась ей девушка, заканчивая гримироваться. — Изображать истеричных подростков, знаешь ли… Я этого не могла понять. Позже я втянулась. А сейчас, можно сказать, просто обожаю.

— По правде говоря, вид у всех довольно дурацкий! — возразила Лана.

На Романе был наряд принцессы: шелковое нежно-голубое платье, расшитое золотыми нитями, на длинных белокурых волосах диадема. Все это было приправлено обильным макияжем, как у девочки, всласть попользовавшейся косметичкой матери.

— Так необходимо по замыслу, — ответила ее подруга, вертясь перед зеркалом. — Но ты вышла с наименьшими потерями — в твоем облике мало что изменилось.

— Вот дерьмо! — выругалась Лана, смеясь.

Воплощая Сакуру, героиню манги «Наруто», она надела короткую розовую тунику, перехваченную на талии широким поясом, черные кроссовки и гольфы, доходящие до колен, не забыв о розовом парике.

— Не люблю ходить с голыми ногами.

— А кстати, ножки-то у тебя ничего, впрочем, когда ты увидишь остальных, комплексы твои как рукой снимет. Ну, пора, пошли!

До появления в Академии Лана никогда не участвовала ни в каких вечеринках. Во-первых, в ее бывшем учебном заведении их устраивали крайне редко, да и те девушку не соблазняли. Решение игнорировать их было принято окончательно и бесповоротно: во-первых, она терпеть не могла танцевать, а во-вторых, идиотизмом было вливать в себя литрами алкоголь, чтобы раскрепоститься и начать строить из себя неизвестно кого. И она довольствовалась рассказами одноклассниц по понедельникам, в которых всегда содержалось одно и то же: пьянки, завершавшиеся истериками, скандалы, драки, блевотина. Все это лишь укрепляло ее позицию.

При возможности, она ходила бы на концерты. Но денег на билеты не было.

В ее первый уик-энд в Академии она решила провести субботний вечер в одиночестве, у себя в комнате, чтобы осмыслить насыщенную событиями рабочую неделю. Романа ее решение одобрила. В день приезда, когда воспитанники устроили вечеринку в ее честь, она хотя и была тронута, но все же чувствовала себя немного не в своей тарелке, такое веселье казалось не совсем уместным — требовалось время, чтобы она привыкла.

На следующей неделе она все же составила компанию соседке: речь шла о музыкальном вечере, вернее, концерте. Наделенные талантом воспитанники поодиночке или группами выступали на сцене, представляя публике собственные композиции либо исполняя вокальные номера. Это ей очень понравилось. Как, впрочем, и танцевальный вечер, который затем последовал. На танцах Лана большей частью наблюдала за другими, лишь изредка выходя на площадку, но все равно перелом произошел.

Так что нетрудно догадаться, что всеобщее оживление по поводу грядущего «Возвращения» возбудило в ней любопытство.

Придя в Делирий, Лана едва не покатилась со смеху. Перед ней выстроились все любимые персонажи из ее детства. Целая армия телепузиков, покемонов, героев японского мультика «Югио!», персонажей киновселенной Марвел, черепашка Франклин, несколько смурфиков, двое мультяшных младенцев из «Ох уж эти детки!», джедай, три черепашки-ниндзя, несколько персонажей «Жемчуга дракона» и других манг… На сцене Человек-паук заводил музыку, которую она знала наизусть: мелодии из мультфильмов, популярные песенки, передаваемые в свое время по радио или которые они учили в школе. Публика их подхватывала, пританцовывая, и все громко смеялись.