Расшифрованный Сервантес. Необыкновенная жизнь автора «Дон Кихота» - Тимур Федорович Дмитричев

в организацию нового побега со дня на день ожидали наиболее благоприятного времени для посадки на подготовленный фрегат и отплытия в Испанию.

Однако и этот готовый к осуществлению план к непередаваемому разочарованию и острой досаде беглецов во главе с Сервантесом был сорван буквально в последнюю минуту другим «ренегатом» из Флоренции, носившим мусульманское имя Кайбан. Узнав об этом плане, он решил выслужиться перед начальством как верный турецкий слуга и сразу же рассказал о готовом совершиться побеге самому губернатору. Когда Хасан Ага выслушал донос флорентийца, он решил проверить эту важную информацию и вызвал к себе плененного приходского священника из Испании, который был посвящен в план побега и с готовностью подтвердил донос бывшего флорентийца.

Этим предателем оказался принадлежавший к ордену доминиканцев выходец из провинции Эстремадура доктор Хуан Бланко де Пас, имевший репутацию довольно коварного и недоброжелательного святого отца, стремившегося сделать хорошую карьеру в своей религиозной иерархии. По всей вероятности, как считали знавшие его люди, он предал беглецов по причинам простой зависти и мести всем им за то, что его не включили в число готовившихся уехать домой пленников. За свое гнусное предательство этот призванный делать людям добро и утешать их в горе церковный чиновник получил свое вознаграждение: один золотой эскудо и кувшин сливочного масла. Его нечистоплотная репутация была подтверждена впоследствии уже после его возвращения в Испанию, где он был уличен в грязной торговле мелкими церковными должностями и обыкновенном мошенничестве. Кроме того, если Хуан де Пас почти со всеми плененными держался очень осторожно и даже недружелюбно, то с самим Сервантесом его отношения были просто очень неприятными и практически враждебными. Он проявит их по отношению к нему совсем открыто, когда перед отплытием Мигеля домой на процедуре по проверке освобождаемых пленных в отношении их поведения в заключении он возьмет на себя роль, хотя и самозваного, представителя Инквизиции и его единственного обвинителя в разных смертных грехах, недостойных настоящего верного христианина и подданного его королевского величества.

Потрясенный срывом побега и страшно перепуганный его последствиями Онофре Эксарке сразу же предложил Сервантесу организовать для него отдельный побег за его личные деньги, тайно отправив его в Испанию с первым же судном. Этот коммерсант страшно боялся, что в случае ареста Мигеля, а это неизбежно должно было произойти, если бы тот продолжал оставаться в доме, где он временно скрывался перед предстоявшим скорым отплытием в родные края, его подвергнут пыткам, и он под ними не сможет не выдать его. Проявляя в очередной раз высокое благородство и редкое мужество, Сервантес отклонил предложение Онофре и заверил его, что никакие пытки не вырвут из него ни одного слова. Но, чтобы спасти этого невинного человека, который многим рисковал, оказывая бескорыстную помощь своим порабощенным соотечественникам покупкой для них фрегата, он решил взять всю вину за организацию побега лично на себя. Очень скоро он уже стоял перед разгневанным Хасаном Ага со связанными руками и надетой на шею петлей из веревки.

Губернатор снова угрожал Сервантесу отправить его на виселицу, но и на этот раз освободил его от смертной казни, обрезания ушей или выдирания ноздрей, что служило обычной мерой наказания при повторной попытке побега. Мигель опять оказался в суровой камере темницы на новые пять месяцев, которые теперь ему предстояло провести в тюрьме при дворце самого Хасана Ага. Уже к концу отбывания этого срока осенью 1579 г. в Алжир вернулся хозяин Сервантеса Дали Мами и, к большому удивлению заключенного, продал его губернатору за очень высокую сумму в 500 золотых эскудо. И снова по поводу такого всепрощающего приговора со стороны Хасана Ага возникает прежний вопрос: кто же мог оказаться посредником-защитником беглеца-рецидивиста на этот раз? Некоторый свет на этот вопрос может пролить сообщение одного из свидетелей данной истории, который потом утверждал, что опекунство над Мигелем в данном случае проявил еще один испанский «ренегат» из Мурсии, носивший мусульманское имя Мурат Раис. К тому времени этот человек стал одним из самых активных и богатых алжирских пиратов с большим влиянием на высоких эшелонах власти. Согласно другому предположению, в защиту Сервантеса снова выступил его другой прошлый «ренегат»-попечитель в лице Хаджи Мурата, который тогда готовился стать зятем самого султана. Ряд исследователей этой истории склонны объяснять такую удивительную благосклонность губернатора к беглецу-рецидивисту тем же аргументом, который они применяли и к предыдущим попыткам побега нашего героя: между ними якобы существовали особые сентиментальные отношения.

Пока происходили все эти события с Мигелем в Алжире, его родители и родственники в Мадриде предпринимали отчаянные усилия, чтобы вот уже в который раз на протяжении более четырех труднейших и тревожных лет собрать необходимую сумму на его выкуп. Младший Родриго пытался в этих целях связаться со старым товарищем брата священником Матео Васкесом, ставшим секретарем Филиппа II, и передать ему соответствующие письма и ходатайства, но тот не удостоил его ответом. Вся забота по нахождению нужных для освобождения Мигеля денег снова полностью обрушилась на хрупкие плечи его бедной семьи. В марте 1579 г. его мать с большим трудом и после многих обращений, под угрозой конфискации семейного имущества, смогла наконец получить со стороны Совета Крестовых походов отсрочку на погашение долга в шестьдесят эскудо, предоставленных ей еще за три года до этого.

Охваченная беспокойством, тревогой и переживаниями за судьбу любимого сына и под невыносимым бременем нахождения для его спасения средств Леонор де Кортинас снова идет на клятвопреступление и вторично выдает себя за вдову, чтобы Совет Кастилии ей предоставил ссуду на освобождение героя Лепанто. Получив ее к неописуемой радости семейства, она присоединяет к ней вклады своих двух дочерей Андреа и Магдалены и набирает предельно возможную для Сервантесов сумму в триста эскудо. 31 июля 1579 г. оказавшаяся на грани горького отчаяния мать Мигеля передает всю эту сумму монаху – посреднику от ордена Троицы Хуану Хилю на возможный выкуп сына, надеясь лишь на то, что святые отцы смогут каким-то образом найти недостающие еще двести эскудо для достижения установленной суммы освобождения в 500. В документе, устанавливающем факт передачи этих денег, говорилось, что Мигелю де Сервантесу «было тридцать три года, у него не действовала левая рука и была светлая борода». Сильные волнения и бесконечные переживания его матери не покинули эту измученную четырьмя годами острых переживаний женщину, даже когда монахи ордена Святой Троицы собрали к полученной сумме еще сорок пять эскудо, хотя и несколько подкрепили ее надеждой, что недостающие сто пятьдесят пять эскудо каким-то чудодейственным образом будут найдены или что хозяин ее сына может смилостивиться