Таймхакинг. Как наука помогает нам делать всё вовремя - Дэниел Пинк

В 1965 г. малоизвестный канадский психоаналитик по имени Эллиот Жак опубликовал статью в столь же малоизвестном издании International Journal of Psychoanalysis. Изучая биографии выдающихся творческих личностей, Жак обратил внимание на странное совпадение: очень многие из них умерли в возрасте 37 лет. На этом хлипком фундаменте фактов он возвел несколько этажей псевдофрейдистской тарабарщины, втиснул между ними винтовую лестницу из туманных клинических случаев и в итоге получил законченную теоретическую постройку.

«В ходе развития личности наблюдаются критические фазы, имеющие признаки точек разлада или молниеносных переходных периодов, – писал Жак. – А наименее изученная, но важнейшая из этих фаз, – продолжал он, – наступает в возрасте около 35 лет, который я буду называть кризисом среднего возраста»{196}.

Бабах!

Идея сдетонировала. Обложки иллюстрированных журналов запестрели словосочетанием «кризис среднего возраста». Об этом феномене заговорили в телепередачах. Он запустил в производство десятки голливудских фильмов и в течение как минимум 20 лет позволял зарабатывать деньги организаторам дискуссионных форумов{197}.

По словам Жака, «центральной и важнейшей чертой срединной фазы жизни является осознание человеком неизбежности собственной смерти». Достигнув среднего возраста, мы неожиданно обнаруживаем на горизонте старуху с косой, вследствие чего мгновенно наступает «период психологического разлада и депрессивного расстройства»{198}. Напуганные призраком смерти, люди среднего возраста либо примиряются с ее неизбежностью, либо радикальным образом меняются, чтобы не считаться с этим. Введенный Жаком термин на удивление быстро стал широкоупотребительным.

Он остается на языке и по сей день, а картина культурных стереотипов все так же живописна. Мы понимаем, что имеем дело с кризисом среднего возраста, даже когда он предстает в своих обновленных, модернизированных версиях. Мамуля неожиданно покупает красную «Мазерати» (в кризисах среднего возраста все машины обязательно красные и спортивные) и отбывает за горизонт со своим двадцатипятилетним ассистентом. Папуля сбегает с красавчиком – чистильщиком бассейна на остров Палау и намерен открыть вегетарианское кафе. Полвека спустя после того, как Жак метнул свою концептуальную гранату, кризис среднего возраста присутствует повсюду.

Но вот незадача: до сих пор так и не имеется никаких научных доказательств его существования.

Искавшие сей феномен в лабораторных и в полевых условиях специалисты по возрастной психологии вернулись практически ни с чем. Социологи пытались уловить его симптомы, изучая результаты опросов общественного мнения, но и здесь этот предполагаемый крик души был едва различим. Наоборот, за последние десять лет ученые установили, что типичная картина жизни в среднем возрасте выглядит намного спокойнее. Эта закономерность на удивление последовательно прослеживается по всему миру и является частью более широких представлений о срединных моментах любого рода.

Так, например, в 2010 г. четверо ученых, в числе которых был лауреат Нобелевской премии по экономике Ангус Дитон, сделали, как они сами это назвали, «моментальный снимок возрастного распределения удовлетворенности жизнью населения Соединенных Штатов». Было опрошено 340 000 человек, каждому из которых предлагалось представить себя на некоей лестнице со ступеньками, пронумерованными от 0 до 10 снизу вверх. Если считать, что самая верхняя ступенька является пределом их жизненных мечтаний, а самая нижняя отражает ситуацию хуже некуда, то на какой ступеньке они находятся в данный момент? (Этот вопрос был более изощренной формой вопроса: «Как вы оцениваете свою удовлетворенность жизнью по десятибалльной шкале?») Даже с учетом факторов демографических и материальных различий, результаты, как видно из графика, напоминали неглубокую букву U. В 20–30 лет люди были вполне довольны жизнью, в 40–50 – ощущали удовлетворенность в меньшей степени, а миновав 55-летний рубеж, вновь становились счастливее{199}.

В среднем возрасте уровень удовлетворенности жизнью не обрушивается вдруг каким-то катастрофическим образом. Он просто проседает.

Вывод о том, что U-образная картина счастья отличается в середине жизни мягким спадом вместо резкого кризиса, представляется весьма обоснованным. Несколько ранее экономисты Дэвид Блэнкфлауэр и Эндрю Осуолд обследовали более 500 000 жителей США и Великобритании и установили, что к середине жизни удовлетворенность ею неизменно снижается. «Это весьма любопытная закономерность: U-образная картина одинакова и для мужчин, и для женщин по обе стороны Атлантического океана», – отмечают они. Вскоре выяснилось, что данное явление характерно не только для англичан и американцев. Блэнкфлауэр и Осуолд обнаружили это, проанализировав также данные, полученные из многих стран мира, от Албании и Аргентины до Узбекистана и Зимбабве. «В итоге мы документально подтверждаем наличие статистически значимой U-образной картины уровня счастья и удовлетворенности жизнью в 72 странах», – пишут они{200}.

Вслед за ними авторы многочисленных масштабных исследований по социологии, экономике и демографии приходили к одинаковому выводу: с началом взрослого существования удовлетворенность жизнью идет по восходящей, но ближе к сорокалетнему возрасту начинает снижаться и опускается до минимума на пятом десятке{201}. (Блэнкфлауэр и Осуолд установили, что «субъективное ощущение благополучия американского мужчины достигает нижнего предела в среднем к 52,9 года»{202}.) Но затем мы быстро оправляемся от такого спада, и в более поздний период удовлетворенность жизнью становится даже выше, чем была в молодые годы. Так что Эллиот Жак был на верном пути, но перепутал поезда. В середине жизни с нами действительно что-то происходит, но, судя по фактическим данным, это далеко не так драматично, как в его изначальных рассуждениях.