Совок-4 - Вадим Агарев

помахал рукой Нагаеву, чтобы он вышел. После чего ткнул пальцем в бампер. Не дожидаясь, пока друг приведет госномера в надлежащий вид, побрел спать. Надо было попросить у Мелентьева одну таблетку, подумалось запоздало. Тяжелое забытье, которое меня ожидает, это никак не сон.

Проснулся я без будильника. Состояние было препаршивейшим. Голова болела меньше и уже не штормило, когда шел в сторону туалета. Однако последствия от мелентьевского приветствия по затылку, по-прежнему мешали жить. Мозг мстил за свое сотрясение нудной болью. И тем не менее, предстояло закрыть больничный и посетить поликлинику УВД, чтобы сделать на нем отметку. Иначе бухгалтерия РОВД его не примет. А потом еще побывать в райотделе и случайно встретиться с Гриненко и с Гусаровым. Часам к двенадцати они будут уже владеть всей первичной информацией по обнаруженному трупу московского полковника.

Дерматолог, скептически оглядел мою ссадину на левой скуле, но промолчал. В поликлинике УВД мне тоже никаких вопросов не задавали. Где надо поставили отметку и печать. Помятость моей физиономии никого не удивила и не озаботила, всем было на меня пофиг. Осталось теперь посетить место службы и не выказывая чрезмерной заинтересованности, почерпнуть там информацию о почившем москвиче.

Получасовая тряска в автобусе настроения не добавила. В райотделе я появился за час до обеда. Занес бюллетень в бухгалтерию и пошел сдаваться Зуевой. Которую в очередной раз традиционно кинул. Поскольку эту ночь я вчера пообещался переночевать у нее. Виноват паскуда Мелентьев, а сволочь, получается, опять я. В кабинете у Лиды на мое несчастье сидела Тонечка. На вошедшего меня они посмотрели без благорасположения.

— Здравствуйте, девушки! — растянул я рот в грустной, но приветливой улыбке, — Пожалейте убогого, дайте таблетку от головы! — старался я демонстрировать Лидии Андреевне левую сторону лица.

— Что это с тобой, Корнеев? — вместо Лиды проявила ко мне интерес Антонина, — Опять подрался с кем-то?

Проигнорировав этот недружественный выпад, я присел на свободный стул и, не обращая внимания на дам, скорбно сомкнул веки. Не должны они теперь подвергать остракизму и нападкам человека с побитым лицом и закрытыми глазами. Минимальное сострадание и врожденное женское любопытство не позволят им этого.

— Держи! — потеребила меня Зуева.

На ладони одной руки у нее лежала таблетка, а во второй она держала стакан с водой.

Посмотрев с благодарностью в глаза начальницы, я взял ее за руку и поднеся ладонь к своим губам, слизнул с нее таблетку. Потом забрал стакан и выпил из него воду.

— Спасибо вам, Лидия Андреевна! Добрая вы! Хоть и красивая. У женщин редко так бывает. Чтоб и красота необычайная, и доброта ангельская в одной барышне сочетались! Вон, Антонина, к примеру. Вроде бы и собой недурна, зато характер у нее! С таким только в милиции и работать!

Вспыхнувшая Тонечка, закусив губу, вскочила со стула и топнув ножкой, выскочила в коридор. Теперь можно было начинать оправдываться перед Лидой.

— Ты посмотри, душа моя, как я вчера по пути к тебе пострадал! — повернулся я затылком к невольно обманутой женщине, — Чудом жив остался! Так я увлекся, Лида, о тебе думая, что не заметил злодея, который сзади подкрался. Хорошо, что шапка удар смягчила и прохожие того гада спугнули. А то вы бы уже тут по три рубля мне на венок и поминки собирали!

Еще минуту назад такие суровые глаза Зуевой, теперь уже не выглядели злыми. Они потеплели и даже подозрительно заблестели. Встав со стула, Лида подошла и осторожно прикоснулась кончиками пальцев к битой щеке.

— Ты в больницу обращался? — участливо спросила она, — Вдруг у тебя сотрясение? — второй рукой она погладила меня и по правой щеке.

— Да что там больница, Лида! — прочувствованно вздохнул я, — Тебя вот увидел и сразу легче стало! Как тут вы? Что нового? — я завладел рукой начальницы и взялся ее ласково поглаживать.

— А? Что ты сказал? — с затуманенными глазами переспросила Зуева.

— Говорю, больничный сдал! И, как тут у вас дела? Что нового в райотделе?

— Полковника помнишь московского? — мечтательность из глаз Лиды стала улетучиваться, — Мертвым его нашли! Город и область на ушах стоят. Говорят, комиссия из Москвы прилетит, разбираться будут!

Глаза Лидии Андреевны уже не лучились кроткой нежностью. Теперь это были глаза обеспокоенного милицейского руководителя.

— Как этого московского Мелентьева убили? — задал я провокационный вопрос. — Есть версии, кто мог это сделать?

— Да вроде бы не убивал его никто, — неуверенно пожала плечами Зуева, — Говорят, что самоубийство. Хотя, с другой стороны, зачем ему самоубиваться? С какой стати? — вопросительно посмотрела на меня она.

— Ну, знаешь! — не согласился я, — Чужая душа потёмки! И что там, в этой полковничьей душе было, одному богу известно! Кто выезжал?

— Все выезжали! — хмыкнула Лида, — Дергачев, Захарченко, Тютюнник. Город был и область. Ну и прокуратура, само собой!

— А из оперов кто там был, не знаешь? — с надеждой спросил я.

— Они почти все там были! Тютюнник их вместо оперативки всех на место выгнал. Он же понимает, что начальство отметится и свалит, а за результат по-любому с него спросят, земля-то его! Тем более, что этот полковник из их службы. Там и областных оперов понагнали!

Выпытывать дальше я не стал. Теперь надо просто случайно столкнуться в столовой с Гриненко или с Гусаровым.

Дверь распахнулась без стука. На пороге стояла еще не утратившая гневного румянца Тонечка. Вид она имела официальный и строгий.

— Корнеев, к шефу! Срочно! Жалоба на тебя пришла. Из обкома партии, между прочим, — мстительно округлила глаза Антонина.

— Ты, Тоня, опять что-то перепутала! — снисходительно посмотрел я на пританцовывающую девицу, — Орден мне, наверное, прислали, а ты про какую-то жалобу!

— Ничего я не путаю! — гордо пискнула Тонечка, — Жалоба! За укрывательство опасного преступника! Давай, уже, иди. Шеф срочно велел!

— А откуда Данилин узнал, что я в РОВД, а? А ну, колись, Антонина, это ты меня сдала? — до меня уже дошло, чья это жалоба докатилась до райотдела.

— Никого я не сдавала! — краснее кумача побагровела околоначальственная барышня. — Я с Валентиной Викторовной разговаривала, а Алексей Константинович услышал, — взялась оправдываться Тонечка. — Иди, он ждёт!

— Я, Антонина, до завтрашнего дня на бюллетне, а, стало быть, руководству никак неподвластен! — решил я потролить подставившую