Весна для репортера - Максим Замшев

Нина взяла меня за руку, потащила сквозь толпу и, добравшись до двери, сунула под нос охраннику, как мне показалось, карточку отеля. Один из мордоворотов взял пластиковый прямоугольник, подозрительно посмотрел на меня и спросил у Нины, кто я такой. Она раздраженно пояснила, что я журналист и сопровождаю ее на пресс-конференцию.

Нас пропустили.

В «Хайятте» конференц-зал на втором этаже. В холле, на лестнице и в фойе перед залом, куда мы поднялись, не протолкнуться от камер. А дорожка на лестнице напоминала ковровую дорожку Каннского фестиваля. Больше всего журналистов скопилось у лифтов. Вероятно, именно оттуда ожидалось явление Юлиана Борисовича. Пока мы томились в очереди к гардеробу, зал открыли и люди потекли туда, как прорвавшаяся в дырявую лодку вода. У лифта осталось довольно много репортеров, но в их глазах уже читалась неуверенность: а вдруг олигарх проберется в зал каким-нибудь другим ходом, мимо них?

– Что ты показала на входе? Карточку отеля? – поинтересовался я у своей спутницы.

– Нет, это специальный пропуск для участника.

– Надеюсь, ты не собираешься задавать Хороводскому вопросов?

– Не собираюсь. Но сесть мне, скорей всего, придется рядом с ним.

– Боже! Зачем тебе это?

– Будешь много знать – скоро состаришься. – В этом ответе больше было раздражения, нежели иронии.

Неудивительно, что нас пропустили сравнительно легко. Моя спутница – сегодня спикер. Так ли искренни ее заверения, что ехать с Хороводским в Киев она согласилась только из-за болезни мамы?..

На сцене вытянулся стол, но таблички на нем стояли всего две: Юлиан Хороводский и Нина Демина.

Необъяснимая и ни на чем не основанная ревность душила меня. Всю пресс-конференцию я не сводил глаз с Нины, будто если я на секунду упущу ее из виду, она исчезнет навсегда. К ней обращались с вопросами едва ли не чаще, чем к бывшему узнику совести. Получается, она звезда едва ли не большая, чем Юлиан Борисович. Уход с нашего канала придавал ей много очков в глазах «свободных СМИ». Надо бы все-таки расспросить ее об истоках этого скандального сюжета…

Нина держалась великолепно и явно разочаровывала корреспондентов украинских изданий. Молодчина! Ни одного упрека в адрес России. Только пожелания, чтобы на Украине, ее родной Украине, куда она вернулась, воцарились мир и покой. Ее провоцировали признать то, что она бежала из России на Родину, чтобы быть с восставшим против русского рабства народом, но она не поддерживала этот тон, настаивая, что приехала сюда по личным и профессиональным соображениям и ее возвращение не имеет никакого отношения к политической ситуации.

Хороводский вел себя совсем по-другому. Он со знанием дела отрабатывал номер. Юлиан Борисович даже пустил слезу, когда говорил о погибших на Майдане украинцах. А потом заклинал Украину выстоять, прогнать русских оккупантов и избавить мир от злодея Путина. На Нину он время от времени недовольно косился. Она явно мешала ему, оттягивая на себя слишком много внимания.

Когда накал уже стал иссякать и мероприятие неизбежно катилось к концу, произошло то, что для телевизионщиков является лучшим подарком. Скандал! В зал ввалился еле державшийся на ногах Макаров. Он прислонился к стенке и громко икнул. Камера моментально нацелилась на него. Любопытно, почему он не на концерте? Отыграл уже? И даже отметил?

Далее все развивалось как в замедленной съемке. Макаров, пошатываясь, направился в сторону президиума, и никто, само собой, не осмелился преградить дорогу заслуженному бойцу с российским тоталитаризмом. А он вдруг ускорился и кинулся к Хороводскому с криками: «Отстань от нее, выхухоль очкастый!» Если бы не охранники Юлиана Борисовича, Макаров мог нанести тому кое-какой ущерб. Хороводский моргал газами под тонкими пижонским очками, Нина хмурилась, фотокамеры щелкали, Макарова волокли к выходу из зала. Ведущий тут же объявил, что пресс-конференция заканчивается. Хороводский встал, легко поклонился всем и спешно ретировался к ближней к нему двери. Я, маневрируя между взволнованной, нервно переговаривающейся публикой, двигался к своей любимой девушке. Она заметила меня, сошла со сцены, подошла ко мне, и мы, выбравшись из людского скопления и успев к гардеробу, пока около него еще не выстроилась очередь, вышли из отеля.

Нина тут же вцепилась мне в руку, головой и глазами настойчиво показывая куда-то в сторону. В нескольких метрах от нас стоял Макаров и пьяно пускал вверх густой сигаретный дым.

– Боже! Избавь меня, пожалуйста, от него. Он невменяем.

Макаров пока еще нас не заметил. Медлить нельзя было ни секунды…

Я увидел, что к тротуару неподалеку от отеля прижалось несколько такси. Осталось только взять Нину за руку, подвести к автомобилю и увезти куда-нибудь, где нам никто не помешает.

– Скорее! – Я потянул ее так сильно, что она удержалась на ногах каким-то чудом и, наверняка упала, если бы я не подхватил ее. Мы забрались на заднее сиденье одной из желтых машин так поспешно, что шофер переполошился. Я сразу же успокоил его, пообещав приличное вознаграждение, если он как можно скорее тронется. Мы рванули с места и понеслись мимо Соборной площади, дальше, вглубь города.

Нина изумленно посетовала:

– Как ты буквально меня понял? Думаешь, Виктор преследовал бы нас?

– Судя по его выходке на пресс-конференции, от него всего можно ожидать… – Меня распирало от гордости, что я все так оперативно решил.

– Как знать! Он сейчас, наверное, бог знает что нафантазирует про нас. Полагаю, он прекрасно разглядел наш побег. Представь, что у него в голове. Вчера – ты танцуешь со мной, сегодня – увозишь… Господин вероломный похититель! Что собираетесь делать со своей добычей? – Она легонько толкнула меня плечиком.

– Что-нибудь придумаем. – Я придвинулся к ней чуть ближе.

– Придумывай быстрее. Время позднее уже…

– Ты, помнится, обещала экскурсию?

– Ты опасный человек.

– Чем же?

– Хорошей памятью.

Таксисту, видно, надоело пребывать в неведении по поводу маршрута нашей поездки, и он встрял в разговор:

– Уважаемый, я, конечно, очень извиняюсь, но куда мы едем?

Я замялся, поскольку не имел ни малейшего представления о конечной цели маршрута, но Нина пришла мне на помощь:

– Высадите нас около Парка Шевченко.

– Будет исполнено, – бодро согласился водитель.

Мы проехали еще минут пять и остановились.

Я щедро вознаградил таксиста, и он, пересчитывая купюры, разразился длинными пожеланиями здоровья мне и всей моей семье.

Молодая ночь дразнила нас бодрящим ветерком. Мимо проезжали машины, их шуршащий шум то нарастал, то ослабевал. В почти всегда серьезных чертах Нины сейчас вдруг проступила девочка, наивная, задорная и мечтательная, та, какой она, вероятно, была в те годы, когда росла здесь, и теперь эта девочка требовала от всего окружающего мира, чтоб ее полюбили.