Коллекционер жизней. Джорджо Вазари и изобретение искусства - Ной Чарни

Сегодня церковь Санто-Спирито-ин-Сассия стоит почти в тени собора Святого Петра на той же стороне Тибра, что Ватикан. Но в начале XVI века собор Святого Петра представлял собой затянувшуюся стройку. В 1506 году папа Юлий III заложил первый камень фундамента новой базилики. Но в 1531 году большая часть старого здания всё еще стояла. Это была неуклюжая развалина тысячелетней давности из кирпича, известняка и римского бетона. Из-за масштабного проекта, продолжавшегося сто двадцать лет, маленький район, в котором поселились Вазари и Сальвиати, стал превращаться в колонию художников и оставался ею много столетий спустя.

Вазари вспоминает это время как золотой век своей жизни. Ему не приходилось делать ничего, кроме того, что он больше всего любил: учиться и рисовать в компании других целеустремленных художников.

Вазари и Сальвиати зарисовывали памятники, здания и статуи. Иногда они даже проникали в папскую резиденцию, когда папа уезжал верхом, и срисовывали находящиеся внутри фрески Микеланджело и Рафаэля[143]. Честолюбивые художники рисовали каждый день, а после ужина, расположившись при свечах, продолжали разговаривать об искусстве. Затем они копировали эскизы друг друга. Вазари писал, что в это время он изучал анатомию, но не в классной комнате, а, как он сам жутковато выражается, «там, на кладбище». Раскапывать тела и вскрывать их было неприемлемо в рамках христианской морали. Делать это приходилось самостоятельно, с лопатой, при свете фонаря. Занятие не для слабых духом.

Вазари чувствовал, что должен содержать семью, оставшуюся в Ареццо без отца, и высылал родным большую часть своего заработка. Он писал влиятельным особам в надежде получить постоянное денежное содержание. Даже самые успешные художники во времена Возрождения искали безопасную и постоянную работу при дворе великих людей: принцев, герцогов и кардиналов. В таком случае художник мог получать определенную сумму денег, иногда к этому добавлялись жилье и стол (часто во дворце покровителя), а иногда и слуга. В свою очередь художник — всегда мужчина — должен был постоянно трудиться на покровителя, посвящать свои творения лорду или кардиналу. (Так, Петрарка посвятил «Об уединенной жизни» епископу Кавальонскому, а Альбрехт Дюрер серию офортов «Жизнь Марии» — императору Максимилиану I.) Покровитель имел право получить любое произведение, созданное под его покровительством. При более строгих отношениях, как у Яна ван Эйка и Филиппа Доброго, герцога Бургундии, иногда оговаривалось, что художник не может работать ни для кого, кроме своего покровителя, без его письменного согласия[144].

В силу таких связей с высшим обществом художники часто выступали агентами, иногда тайными, для своих господ. Поколение до Вазари, Рафаэль в Италии и ван Эйк во Фландрии, сыграли важные роли в политических делах тех дворов, к которым принадлежали. Ван Эйк часто действовал как секретный агент от имени герцога Филиппа. На его счету несколько тайных дипломатических миссий. Тем же занимался Питер Пауль Рубенс в Антверпене в XVII веке. И когда Вазари писал своему бывшему покровителю Никколо Веспуччи, он надеялся получить постоянное содержание, которое позволило бы ему не беспокоиться о куске хлеба и к тому же получать дополнительные деньги от других творческих предприятий.

Но даже без регулярных выплат художник, которому благоволил богатый покровитель, мог жить очень хорошо. В письме к Веспуччи Вазари упоминает, что под покровительством Ипполито Медичи в Риме (но пока без денежного содержания) ему предоставлены дом, слуга и какая-то хорошая одежда[145].

Другим способом обеспечить себе в Риме постоянный доход было купить себе место в папской администрации. Уплатив взнос в Апостольскую палату — финансовый орган Ватикана, можно было получить пост составителя папского бреве, составителя документов, переписчика, корреспондента, нотариуса или сборщика налогов. Работники ватиканского аппарата получали небольшую плату за каждое написанное письмо и составленный контракт. Это компенсировало затраты на покупку места. Сборщики налогов прикарманивали все деньги, кроме тех, что надлежало отдать в Апостольскую палату. Все эти должности можно было купить на местном рынке. Богатейшие жители Рима — купцы, ученые и церковники — нанимали людей, которые выполняли работу их ведомства, и продавали должности, будто облигации[146].

Одна должность в папской курии привлекла Вазари, да и других художников, когда на нее появилась вакансия. Она называлась frate del piombo — «брат — хранитель свинцовой печати». Задачей брата-хранителя было прикреплять специальную свинцовую печать к папским документам и ставить штамп с папским гербом, таким образом гарантируя их подлинность. Работа была не очень тяжелая, но требовалось присутствовать рядом с папой, где бы он ни находился. За эту службу брат на должности хранителя печати аккуратно получал восемьсот скуди в год — в два раза больше, чем университетский преподаватель.

Должности в папской курии, подобные этой, были как раз тем, чем они кажутся, — синекурами, которые раздавались друзьям. Минимум четыре художника из свиты Медичи подали заявки на получение должности брата-хранителя. Кроме Вазари, которому было чуть больше двадцати, попытку сделал и Бенвенуто Челлини, на одиннадцать лет его старше. Но Климент слишком хорошо знал Челлини, чтобы дать ему эту работу. «Место, которое ты хочешь, дает восемьсот скуди в год, — сообщил папа скульптору, — так что, если я отдам его тебе, ты никогда больше не будешь работать, а будешь проводить дни в лени, нежа свое тело». На это самодовольный и остроумный Челлини ответил: «Хороший кот ловит мышей не на пустой желудок»[147].