Навстречу ветру - Анхелес Касо

Но через пару недель хозяин булочной позвонил Сан по телефону, чтобы сообщить ей, что не нашел никого, внушающего доверие, кто мог бы подменить ее в августе. Ей придется подождать до сентября, чтобы отдохнуть. Сан почувствовала досаду за Бигадора. Он так устал после целого года тяжелой работы, строил столько планов, и теперь ей нужно было сказать ему, что они не могут поехать в отпуск. Ей было все равно. Если они останутся дома, она использует это время, чтобы прикупить кое-какие вещи для ребенка и подготовить ему комнату. Но оставлять его без отпуска казалось ей несправедливостью.

В тот вечер Сан поспешила закрыть булочную и сесть в автобус, чтобы поскорее вернуться домой. Она приготовила вкусный ужин, блюдо из палтуса с пряными овощами и жаренный на сливочном масле картофель. Постелила самую лучшую скатерть, белую с вышивкой, которую она купила в прошлом году в Портимане, и поставила на середину стола букет из ромашек. Она хотела, чтобы все было как можно лучше, чтобы сгладить плохую новость.

Бигадор удивился, когда пришел и увидел нарядно накрытый стол:

— Ничего себе! Что отмечаем? Тебе повысили зарплату?

— Нет, милый. На самом деле мы ничего не отмечаем. Скорее, наоборот.

Он присел, готовый услышать все что угодно:

— Что случилось?

— Ничего страшного, не волнуйся. Дело лишь в том, что я не смогу взять отпуск до сентября. Мне ужасно жаль.

Мужчина молчал. Через какое-то время, Сан подошла к нему и погладила его по лицу:

— Мне правда очень жаль. Я знаю, как тебе нужны эти несколько дней отдыха.

Она попыталась поцеловать его, но он не дался:

— Что ты сказала своему начальнику?

— Ничего. А что мне ему сказать?..

— Что ты поедешь в отпуск в августе, во что бы то ни стало.

— Но я не могу сказать ему такое, он наверняка меня уволит!..

Бигадор все больше повышал голос:

— И что с того, что он тебя уволит? Разве нет другой работы?

— Но…

— Ты обо мне не подумала! Никогда обо мне не думаешь! Вот так ты платишь мне за все, что я делаю для тебя и для ребенка!

Сан вдруг ощутила себя маленькой и слабой, как насекомое, которое вот-вот раздавят. Она отчаянно расплакалась. Спряталась в углу и прижалась к нагретым стенам. Сан не знала, что делать, что сказать. Она только хотела, чтобы все побыстрее закончилось, чтобы он прекратил кричать на нее. Чтобы моменты, которые она переживала, рассеялись, время повернуло вспять, и Бигадор снова зашел в дверь и обнял ее, когда бы она ему сказала, что они не могут поехать в Альгарве. И прошептал бы, что это не имеет значения, что важно только то, чтобы они были вместе, в порядке и продолжали любить друг друга, как любили. Она чувствовала большую досаду. Огромную досаду, гигантскую, которая давила на нее так, будто у нее целая гора на спине. Возможно ли, чтобы все вот так разрушилось в несколько секунд, все ее планы на жизнь, любовь, взаимную поддержку и понимание?

Мужчина облокотился на стол и одним взмахом руки сбросил на пол стаканы и кувшин с цветами.

— Иди ты к чертям собачьим со своим отпуском!

Он вышел, ужасно хлопнув дверью, и этот звук отдался во всем доме, как взрыв бомбы. Сан почувствовала, как вибрируют стены, и ребенок внутри нее, обеспокоенный, как будто пытался защититься от этого грохота. Она же была неподвижна. Сан осталась стоять на месте, всхлипывая, и постепенно опускалась, пока не упала на пол. Вода из кувшина разлилась в лужу на кафеле, и теперь она капала медленно и монотонно.

Еще не осознавая, Сан, которая раньше была смелой и честной перед собой, которая росла, полная внутренней силы и твердости, превращалась в несчастную разбитую женщину, чью душу наполовину вырвал из груди мужчина, которого она любила, мужчина, который клялся, что сильно ее любит. Но как сказать самой себе, что этот мужчина, которого ты выбрала среди прочих, только пытается разрушить тебя? Как признаться себе, что твоя любовь не движется в направлении света, который освещает людей, решивших разделить вдвоем часть своей жизни, доверяя друг другу, но что она пошла по извилистому и опасному пути, идущему в другом направлении, туда, где лучи рассеиваются и превращаются во мрак и хаос?

Когда ей удалось прийти в себя. Сан подумала о том, чтобы уйти. Она бы взяла свой чемодан и вышла бы через дверь, чтобы никогда не возвращаться. Она чувствовала, что не способна терпеть, чтобы Бигадор продолжал на нее кричать. Она позвонит Лилиане. Та ей поможет. Она сумеет найти нужные слова поддержки. Она позаботится о ней, и боль поражения постепенно уйдет. Сан снова станет женщиной без мужчины, женщиной без тела, к которому можно прижаться холодными ночами. Господи, как же она будет скучать по этому телу! Как будет вспоминать желание и удовольствие, и бесконечные ласки! Как ей будет одиноко, когда ей придется приходить в унылую комнатку в каком-нибудь тоскливом домике, и не будет рядом любимого лица, его больших темных глаз и жадных губ! Не будет никого, кто бы ей рассказывал о том, что происходило в течение дня. Никого, с кем провести субботний вечер, полуживой от смеха, сна и нежности, никого, с кем под руку гулять по воскресеньям утром на берегу реки, слушая резкие крики чаек и думая о блаженных часах вместе, которые у них еще впереди.

Не будет никого, кто поможет ей растить ребенка. У ее ребенка не будет отца. Только редкие встречи. Если повезет, то одни выходные из многих, когда он будет уже большой, не будет какаться в штанишки и сможет сам ходить. Так будет, пока Бигадор не уедет в другое место, иммигрант, который меняет города или возвращается на родину, или даже у него будет другая жена и другие дети, и он забудет о своем ребенке, как о рисунке из детской сказки, потерянной в глубине шкафа выцветшей фотографии, на которой изображен кто-то, кого мы, кажется, знали в один из этапов своей жизни, но чье имя уже и не помним. Когда-то у меня был сын, но я не помню, как его звали…

А он? А Бигадор? Что он подумает, когда придет домой, а там будет пусто, стаканы разбросаны, цветы валяются на столе, кастрюля с тушеной рыбой на кухне в том виде, в каком она ее оставила? Какую боль он почувствует, когда поймет, что она ушла? Какими будут его ночи без нее? Сколько часов проведет он без сна, тоскуя по ней, ворочаясь в постели, представляя ее тело, прижатое к нему? Кто будет о нем заботиться? Кто будет содержать его одежду в чистоте, кто будет мыть его ванную, готовить ему еду? Кто сделает ему массаж, когда он вернется уставший с работы, с силой расслабляя ему каждую мышцу?

Ей надо было остаться. Она не могла уйти оттуда, повернувшись спиной ко всем прекрасным вещам, которые были у них двоих, к любви, страсти, желанию быть вместе и растить своего ребенка. Она поступит очень несправедливо, если избавится от всего этого и выбросит в помойку, как будто это неважно. Быть любимой кем-то так, как ее любит Бигадор, это привилегия, и нельзя идти по жизни, отбрасывая преимущества, которые ей предназначены. Сан стала молиться. Она давно не молилась, но теперь она стала читать молитву. За себя и за своего сына. Она просила у Бога, чтобы Бигадор успокоился, чтобы перестал на нее кричать. Чтобы Бог простил его за его плохое расположение духа. И чтобы вернул всю их любовь обоим. Сан уснула, изможденная, и ей снова приснился Бигадор, хотя теперь он плавал не в море, а в лужице воды из кувшина, образовавшейся на полу, которая превратилась в безбрежный океан. Он плыл, ему грозила опасность, и Сан протягивала ему руку, но он разворачивался и продолжал плыть в противоположном направлении, с каждым разом все больше отдаляясь в сторону невидимого горизонта, качающегося в тумане.