Какие большие зубки - Роуз Сабо

– Я с ней поговорю, – сказала мама торопливо. – Уверена, все будет в порядке.

Мне удивительно было видеть, как эта женщина укротила мою маму и сестру тоже. Сложно было даже вообразить, как она выстоит перед дедушкой Миклошем, но, похоже, и это ей по силам. Она занимала слишком много места для обычного человека. Я не могла себе и представить, чтобы Рис мог что-то предпринять в отношении Артура, пока она здесь. Ее присутствие успокаивало, и я накрыла руками ладони, лежавшие у меня на плечах, и сжала их. Я почувствовала, как она склонила голову ко мне, так что ее горячее мятное дыхание согревало мой лоб.

Но какой-то червячок сомнений грыз меня. Ей ведь не обязательно было так жестоко обходиться с Лумой, не так ли? Я вспомнила, что сказала Рису тогда, на похоронах, и как он посмотрел на меня: как будто я его укусила.

– Почему бы нам не подняться наверх? – спросила меня grand-mère. – Я очень устала, а чемоданы еще даже не распакованы.

– Я могу попросить Маргарет, – сказала мама и шагнула вперед. – Или… я сама могу тебе помочь.

– Нет-нет, – сказала grand-mère. – Я хочу поближе познакомиться с внучкой. Мы и так уже потеряли столько времени.

Я вывела ее из гостиной, пытаясь избегать маминого взгляда, когда мы обходили ее. Я была почти уверена, что она разочарована во мне, что ее что-то гложет, но мне было не стыдно. Что она вообще сделала для меня хорошего? Вечно только мокнет в ванне да ходит хвостиком за отцом, которому, судя по всему, уже давно нет до нее дела – если вообще когда-то было. Она никогда не проявляла ко мне особого интереса, не называла меня красивой. Она даже не пыталась искать меня, когда бабушка Персефона отослала меня из дома. А grand-mère предложила мне дружбу.

Поддерживая grand-mère под руку, я помогла ей подняться по ступенькам. Она двигалась грациозно, но осторожно, словно канатоходец или балерина. Я подумала: интересно, умеет ли она танцевать? Мне хотелось узнать о ней все.

Пока мы шли по лестнице, из леса донесся вой. Это был голос Лумы. А потом – Риса. Странный был вой, какой-то особенный. И тут я поняла, что они зовут меня, просят присоединиться к ним в лесу. Но я никогда не умела отвечать на их зов. У меня не было голоса. Все твердили, что голос появится, как и зубы, но этого так и не случилось.

– Они огорчились? – спросила grand-mère. – Может, тебе стоит проведать их?

– С ними все будет в порядке, – сказала я. – Давай обустроим твою комнату.

Мы стали искать место, куда Маргарет могла отнести вещи. Наконец чемоданы нашлись в спальне в передней части дома: окон там было мало, а кроватью не пользовались целую вечность. Я похлопала по покрывалу, и в воздух поднялось облако пыли.

– О, – сказала я. – Прости, пожалуйста. Видимо, никто не знал, когда ожидать твоего приезда.

– Никаких проблем! – сказала grand-mère. – Однако я придерживаюсь мнения, что одна спальня всегда должна быть готова к приему гостей. Это признак гостеприимства. Так приятно знать, что тебя всегда ждут.

Я кивнула. И попыталась представить, каково это, когда твоя семья всегда готова принять гостей. Или хотя бы вовремя платит налоги.

– Ну что ж, – сказала grand-mère. – Я привезла свое постельное белье – на всякий случай. Поможешь? Оно должно быть в сундуке под номером два.

Я открыла сундук, на бирке которого красовалась двойка. Изнутри пахнуло лавандой. Я увидела аккуратно сложенные лоскутные одеяла, постельное белье и набор для прикроватной тумбочки в деревянной коробке с серебряной инкрустацией. Я помогла grand-mère снять простыни, и, когда нас окутало гигантское облако пыли, я со смехом подбежала к окну и впустила в спальню свежий воздух. Она закрыла глаза и сделала глубокий вдох, прямо как я, когда только сюда приехала.

– Какой прекрасный вид, – сказала она. – Обожаю морской воздух.

– Я тоже!

Она нашла мою ладонь и сжала.

Мы вытащили из сундука простыни и застелили постель. В сундуке оказались еще простыни: комплект атласных и комплект кружевных.

– Нравятся? – спросила grand-mère.

– Они великолепны.

– Это тебе.

Она подошла к вертикальному сундуку, крепко перевязанному бечевкой, и ловко развязала узлы. Затем выдвинула верхний ящик, полный льняного женского белья. Второй ящик был вместительнее, там лежала одежда.

– И это тоже тебе, – сказала grand-mère. – Я подумала, что несколько новых вещиц из Франции – костюм с юбкой, сшитый на заказ, и парочка платьев – станут неплохим подарком для молодой леди. Надеюсь, они в твоем вкусе?

– Ты так добра, – сказала я. И развернула одно из платьев. Оно было совсем не похоже на воздушные платьица Лумы, которые делали меня похожей на маленькую девочку. Это платье было из черного шелка, с высоким воротником и длинными рукавами, но его фасон и складки намекали, что в нем будет вполне комфортно. – Я не обновляла гардероб уже… уже очень давно.

– Бедняжка моя, – сказала grand-mère. – У твоей семьи были тяжелые времена?

– Нет, просто… хотя сейчас, наверное, они и наступают. – Я зачарованно смотрела, как платье струится в потоках воздуха. Я слегка помахала им, гадая, с чем такое вообще можно надеть. – У меня не было особой необходимости в новой одежде. В школе мы носили только форму.

– Но с твоего возвращения прошел уже месяц, – сказала она, – и никто не подумал купить тебе чего-нибудь новенького?

– А как ты догадалась, что мне привезти? – спросила я.

Она улыбнулась.

– У тебя точно такой же размер одежды, какой был у меня в твои годы.

Впечатлений становилось слишком много. Это платье, черное, шелестящее, пахнущее лавандой. Коробка чистого белого белья. Сияющая женщина с розовыми щеками и морщинистой, словно крепированная бумага, кожей – бабушка, сошедшая со страниц сказок. Я присела на краешек кровати. Мое горло сжалось. И я осознала, что плачу. Я никогда не плакала на глазах у других людей. Я прикрыла лицо руками.

– Ш-ш-ш-ш, – сказала бабушка и села рядом со мной. Одной рукой обняла меня за плечи. – Все хорошо, милая.

Я плакала молча (этому меня научила школа-пансион), а она сидела рядом и гладила меня по спине. Наконец я смогла снова вздохнуть и вытерла слезы.

– Прости, – сказала я.

– Бедняжка моя, – сказала она. – Что ж, я приехала вовремя. Я помогу тебе всем, чем смогу. Вот только я немного беспокоюсь о твоей сестре.

– О Луме? – Я ощутила легкий укол ревности. – Она в порядке. Просто немного… – Я осеклась, не зная, как закончить фразу.

– Ну, она определенно… – Grand-mère замялась. – Красива.

– Ну да, – подхватила я. – Красива. И, наверное, поэтому не очень-то прилежна. – Я почувствовала облегчение, высказав это наконец-то. Но в то же время мне стало неловко, как будто Лума могла меня слышать.