Я иду тебя искать - Ольга Шумяцкая

В начале августа Женя сбежала из деревни. Чего и следовало ожидать. Гриша в ужасе прискакал в Москву. После той гадости, что он устроил с Алениным романом, после кошмарной сцены, свидетелями которой мы стали всего несколько дней назад, после Жениного хамства он, конечно, не мог рассчитывать на нашу помощь. Однако он рассчитывал, и еще как! Холодильник, телевизор, музыкальный центр и прочее, прочее, прочее. Надо было перевозить обратно Женино барахло. Никто из нас не собирался этого делать. Меня больше всего возмущала история с компьютером. Стащить компьютер, заплатить за эту развалюху до середины сентября и сбежать через две недели! Гриша рыдал. Перед Денисом он встал на колени. Денис посоветовал ему зафрахтовать трактор Митрича. Гриша бросился ко мне.

— Найми грузовое такси, — посоветовал я.

Оказалось, денег, оставшихся после расчета с бабулькой за дом, нет. Истрачены на Женины карамельки. Так что с такси не выйдет.

Гриша помчался к Виктору. Виктор посмотрел дико и захлопнул дверь перед его носом. К тому времени он еще жил у себя в мастерской и не знал, как сказать Ольге про Алену. Об этом мне рассказал Денис, который время от времени попивал с Виктором пивко и находился у того на доверии.

— Ты чего? — удивился Денис, когда Виктор попросил у него совета. — Какие проблемы? У тебя же всегда — раз, два, три, четыре, пять, я иду тебя искать. У тебя же все девочки оформлены по совместительству.

— Дурак, — сказал Виктор и замолчал.

Я думаю, это был первый раз в его жизни, когда он замолчал на подобную тему.

Денис сидел у меня на кухне нога на ногу, покуривал сигаретку, прихлебывал чай, рассказывал мне про отношения Алены и Виктора, делился соображениями по поводу их совместного будущего. Добрая душа! Знал бы он, как мне хочется завыть и заткнуть ему рот кляпом! Наталья сидела рядом и задумчиво накручивала прядку волос на палец.

— Так, значит, Ольга не знает? — спросила она.

Денис мотнул головой.

— Скоро узнает, — сказал он.

— Так-так-так, — пробормотала Наталья и постучала костяшками пальцев по столу. — А она у меня для этого мудака денег просила. Пять тысяч долларов. С процентами. Под расписку. Я сказала, что с тобой посоветуюсь, а вот теперь даже не знаю, давать или нет.

— Да ладно, под расписку, — лениво сказал Денис, прихлебывая чай. — Так дадим. Мы же свои люди.

Наталья изумленно посмотрела на него.

— Ты что, не понял? — тихо проговорила она. — Она же для Виктора просит, а Виктор ее бросит если не сию секунду, то через пятнадцать минут. А теперь соображай — долг на ней повиснет, а он как бы ни при чем. Ведь он никого ни о чем не просил и к Ольге никакого отношения не имеет.

— Виктор не подонок, — сухо сказал Денис. — Ты спутала его с Гришей.

— Подонок не подонок, я не знаю. Я вообще его не знаю. А только денег нам никто не вернет, помяни мое слово.

Наталья заметно волновалась. Костяшки пальцев выбивали по столу нервный неровный ритм. На скулах проступили красные пятна. Время от времени она по-гусиному дергала шеей, оттягивала в сторону воротник кофточки, словно ей трудно было дышать, и почесывала ложбинку между ключицами. Я заметил, что там тоже зреет красное пятно.

— Ольга — свой человек, — упрямо повторил Денис. — Я своим не отказываю. Так что скажи ей, что деньги будут. И пожалуйста, никаких расписок и процентов.

— Она не отдаст.

— Значит, не отдаст.

Наталья шумно задышала.

— Дай валокордину, — отрывисто бросила она мне.

— У меня нет.

— Черт! Что у вас, у мужиков, чего ни попросишь, ничего нет! Только денег для чужих любовниц полно!

Она нервно щелкнула замком сумочки, сломала ноготь, еще раз чертыхнулась, сунула палец в рот, пососала, долго копалась в недрах сумки, наконец вытащила облатку валидола, выдавила таблетку в рот и выбежала из кухни.

— Ты правда чего? — Я повернулся к Денису. — Чего тебя заклинило? Она права. — Я кивнул вслед убежавшей Наталье. — Потеряешь пять штук.

Денис смотрел в окно.

— Значит, потеряю, — сказал он, не оборачиваясь.

Я пожал плечами. Да пусть делает что хочет! Просто странно, что он так уперся. Что-то раньше я не замечал за ним подобного альтруизма. Скажи мне кто-то месяца два назад, что Денис бросится помогать бедной обездоленной курице Ольге, и не просто бросится, а еще будет из-за нее собачиться с Натальей, да так, что в дело пойдет валидол, скажи мне это месяца два назад, я бы только покрутил пальцем у виска. Последнее время — теперь я понял, что заметил это давно, только не успел об этом отдельно подумать, — последнее время они перестали щепетильничать друг с другом. В губки целоваться. Расшаркиваться. Называть друг друга «душенька», «дорогой». Денис больше не прикладывался к ручке Натальи. Она не целовала его в макушку. Все было ровно, нормально, но они больше не выглядели слюнявыми старосветскими помещиками. Они как бы отстранились друг от друга. Попрохладнели. Как будто между ними прервалась связь. И сейчас Денис как бы демонстрировал — нарочно демонстрировал — отсутствие этой связи. Он уперся, чтобы досадить Наталье. Или, вернее, отстоять право на собственный, отдельный от нее поступок. Даже такой нелепый, как дача взаймы пяти штук без надежды вернуть их обратно. Денис больше не хотел быть пай-мальчиком. Он хотел быть кем угодно, хоть Мальчишом Плохишом, лишь бы Наталье назло.

— Потеряет! ОН, видите ли, потеряет! — неожиданно раздался срывающийся голос Натальи, и мы с Денисом одновременно повернули головы в ее сторону. Наталья стояла в дверном проеме кухни, широко раскинув руки и опершись на косяки. На лице ее была приклеена какая-то презрительная, высокомерная улыбка. — Это не ТЫ потеряешь! Это МЫ потеряем! Не забывай, мой дорогой, что ТЕБЯ нет. Есть МЫ. А то, видишь ли, раздавался тут… Если каждому встречному давать…

В этот момент я вспомнил, как яростно она однажды боролась за нижние места в поезде. Я провожал их в отпуск, в Прибалтику, еще стояли советские времена и с билетами возникли трудности. Или два верхних, или ехать другим поездом и терять несколько дней. Решили брать что есть и ехать немедленно. Денис попросил меня подвезти их с Натальей на вокзал. В то время я был единственным обладателем машины в нашей компании. Когда мы вошли в купе, там сидел дядька с билетом на нижнюю полку, и Наталья тут же начала с ним яростную борьбу. В принципе дядька был не против поменяться с ней местами, быстро сдался и полез наверх. Но тут вошел другой дядька, вернее, парень, примерно одного с нами возраста. И Наталья опять ринулась в бой. Теперь она выторговывала место для Дениса. Парень смотрел на нее с недоумением. Он не понимал, почему должен уступать нижнюю полку Денису, который выглядел моложе его. Денис чувствовал себя крайне неловко. Он бормотал что-то невнятное, вроде «да чего ты, да ладно, ну зачем, брось», и потихоньку отступал в коридор. Мне тоже стало неприятно. Я уже не помню точно, какие бронебойные орудия использовала Наталья для достижения цели. Вроде утверждала, что не может спать напротив незнакомого мужчины, мол, это неприлично, она не сможет ночью встать в туалет, потом брякнула, что у Дениса бывают приступы эпилепсии и ночью он может свалиться с верхней полки на пол, и она не ручается за благоприятный исход, и так далее, и так далее, и так далее.