Длинная тень греха - Галина Владимировна Романова

Выбежала, тяжело дыша, и осмотрелась.

Темно-синие «Жигули» восьмой модели, в одиночестве притулившиеся на парковочной площадке перед зданием, приветливо мигнули фарами.

Ага! Значит, они сегодня с транспортом. Это уже лучше. Это обнадеживало. Она точно не выдержала бы, случись им ехать сейчас куда-то в переполненном людьми и их недовольством автобусе. Хорошо, если близко за городом, а если нет?! И неизвестно еще, в каком направлении.

— В северо-западном, — туманно пояснил Хальченков, разворачиваясь и выезжая с парковки.

Выглядел он сегодня несколько непривычно. Высокая норковая шапка исчезла. Толстая куртка, которую Виктор Григорьевич застегивал под самый подбородок, тоже. Сегодня следователь нарядился в легкую короткую дубленку, голову и вовсе не покрыл, очень красиво уложив густые волосы.

Присмотревшись к нему внимательнее, Олеся вдруг забеспокоилась. Уж не для нее ли он так вырядился? Если нет, то и слава богу, а если да…

Осложнений во взаимоотношениях с Хальченковым ей не хотелось. У нее же есть Хабаров.

Словно подслушав ее мысли, Виктор Григорьевич вдруг спросил безо всяких переходов:

— Может, потом поужинаем? Знаю неплохое местечко. Там подают потрясающее сациви.

— А? — его вопрос застал ее врасплох, и она покраснела, смутившись. — Поужинать? Даже не знаю… Давайте, сначала с нашим героем-любовником определимся, а уж потом… Кстати, что вам удалось о нем узнать?

Немного…

Дугов Николай Иванович слыл свободным художником, упражняющимся в стиле ню, имел репутацию сластолюбца, богача и щедрого до расточительности человека.

Жил за городом в двухэтажном доме, доставшемся ему после смерти супруги. Детей не имел. Зато имел целый штат любовниц, которых именовал музами и никак иначе. Близких друзей и родственников, желающих проехаться по жизни за его счет, имел в избытке, и по этой самой причине в его загородном особняке постоянно кто-то проживал.

В городе у него была однокомнатная квартирка, оставшаяся еще с холостяцких времен. И вот там-то…

Проникнуть туда было невозможно, как рассказали Хальченкову.

Эту свою берлогу Дугов стерег от людей посторонних и не очень. Считал, что там обитель его истинного покоя, и проникать туда, как в сокровищницу его талантливой души, никто не смеет.

Единственным человеком, которому было позволено туда наведываться, была его покойная жена.

— А кто у нас жена? — поинтересовалась Олеся, посматривая на высокие валуны сугробов по обочинам дорог.

Женой была его первая и единственная, как опять же говорили, любовь. Никого прежде и никого потом Дугов не любил с такой страстью и таким самоотречением. Она вдохновляла его на творческие прорывы. Поддерживала в минуты провалов и неудач. Ну и материально поддерживала, когда ему не удавалось зарабатывать. Дама занимала солидный пост при областной администрации и могла себе позволить иногда содержать и своего мужа тоже.

Платили ей шикарно, поскольку на работе она горела и слыла настоящим трудоголиком. И вот как горела на работе, так и сгорела в болезни. За два месяца ее не стало.

Дугов, не ожидающий от жизни подобных подвохов, просто остолбенел. Все в нем буквально надломилось от свалившегося горя. А потом он запил. Пил долго и крепко, разогнав все свое окружение. Потом, когда средства начали таять, опомнился и с головой ушел в работу. Восстановил пошатнувшееся здоровье. Пополнил подтаявшие счета. Оброс целым гаремом и выводком друзей, готовых с утра до ночи пить и жрать за его счет.

— Марина была одной из его наложниц? — спросила Олеся, внимательно прочтя указатель, возле которого они свернули.

— В том-то и дело, что нет! Что-то такое затевалось у них. Что-то отдаленно напоминающее его отношения с покойной супругой. Так, во всяком случае, говорит его окружение.

— Вы и туда проникли! — невольно ахнула Олеся и покосилась на гладковыбритого Хальченкова. — Приемчики у вас, скажу…

— А что делать, уважаемая Олеся Данилец! Что делать! Всякие средства хороши в борьбе с преступлениями и теми, кто их совершает. Обрастаешь нераскрытыми делами, как пень мухоморами.

— На пнях мухоморы не растут, — возразила она машинально. — Опята! Пни обрастают опятами в лесу.

— Так то в лесу! А я вот мухоморами обрастаю. И так я это дело ненавижу, признаюсь тебе, как на духу! Так ненавижу висяки, кто бы знал! Просто спать не могу спокойно. Голова так и пухнет от всяких мыслей. И думаю, и думаю, и сопоставляю.

— Получается?

— Иногда — да, иногда — полный провал. А хотите признаюсь, почему я пошел у вас на поводу и начал всяческие телодвижения из-за убийства этой женщины? — он даже не удостоился дождаться ее утвердительного ответа, продолжив рассуждать вслух. — Да потому что не стал бы нормальный мужик ломать позвоночник своей бабе, выбрав для этого такое странное место. Так я думаю! К тому же след там от протекторов мне покоя никак не дает. Еще, кстати, до встречи с вами не давал. Спать улегся, а сам думаю. Откуда было ему там взяться, джипу этому? Кто и с какой великой радости поедет за ангары? По какой такой малой или великой нужде? В туалет приспичило? Так там метрах в десяти деревянный скворечник торчит с буквами «М» и «Ж». Иди, раз надобность возникла. И ребята-студенты говорили мне, что никогда не видели, чтобы туда кто-то на машине подъезжал. Шастать, говорят, кто только не шастал. А вот чтобы на машине, да за ангары… Нет, говорят, не видали ни разу, хотя и пивко там потягивали иногда. А там, кто знает, может, и не только пивко, а что и покруче…

Хальченков внезапно замолчал, въехав в загородный поселок.

«Солнечные ключи» — еще на указателе прочла Олеся, и теперь с усердием рассматривала в сгустившихся сумерках это место.

Место как место. Приятное, в европейском стиле утыканное особняками по обе стороны широкой дороги. Дорог всего было три, все параллельные. Дома чередовались с административными постройками.

Белое аккуратное здание дежурной аптеки. Поликлиника, булочная, местное отделение банка, детский садик, школа. Чуть дальше, ближе к сосновому бору, что угрюмой стеной отгородил поселок от внешнего мира, располагался санаторий.

— О! — только и смогла выговорить Олеся, засмотревшись на красивое здание. — Шикарно!

— Ага, — согласился с ней Хальченков и посмотрел как-то странно. — Красиво. Попасть сюда не так-то просто. Стоимость путевок баснословная. Связано как с местоположением, так и с источниками.

— Солнечные ключи! — догадалась Олеся. — Отсюда и название! И от чего же лечит эта вода?

— От всего, — хмыкнул Хальченков. — Я лично не верю! Все выздоровление у нас в башке. Если она не варит, никакая вода не поможет. А если с ней все в порядке, то и водой из-под крана можно вылечиться. Но это мое мнение…

Санаторий имел основной корпус, где, как гласил рекламный щит, располагались бассейн, процедурные кабинеты, актовый зал и столовая. Несколько спальных корпусов. У дальнего забора двухэтажный флигелек, весьма хлипкого вида. Огромные площадки для спортивных мероприятий и несколько дюжин столиков, скамеечек и качелей.