Академия Весны - Ксюша Левина

специально, то должна прямо сейчас валить с планеты! Потому что Рейв зол! Проклятая Масон! – Проклятая, черт побери, Масон!

Рейв закрывает глаза и через пару секунд снова открывает. Он осознаёт, что зол не потому, что сорвался отличный секс с Марион Порт, которая вот уже месяц как себя ему всячески предлагала. Он злится, потому что ему не жаль сорванного секса. Потому что ничего не чувствует по этому поводу. Ему безразлично. Он думает о чертовой боли Масон, которая так неуместно вмешалась в его планы, а о Марион Порт – нет. Он зол на то, что почти рад остаться сейчас в одиночестве, и это неправильно. Он зол, что так или иначе нет-нет, а чувствует то одно, то другое по ту сторону, но вот такую слепящую боль – впервые.

– Тво-ю-мать-ма-сон, – рычит он, срываясь с места. – Чертова дура!

Она или сделала это специально, и тогда ей не жить – поправка: им обоим не жить. Или ее шкурку снова нужно спасать!

Муки длятся катастрофически недолго. Рейв просто одевается и покидает дом.

Глава девятнадцатая

Притяжение

ПРИТЯЖЕНИЕ

Тяготение тел друг к другу.

Она спит. Волосы разметались по бордовой подушке, кожа кажется фарфоровой. Она дышит медленно, мерно. Грудь поднимается и опускается. Одеяло сползло до живота, а линялая футболка с логотипом малоизвестной панк-группы, наоборот, задралась, и виден впалый тощий живот. Ладонь перевязана кое‐как, бинты пропитались кровью. На тумбочке стоит паршивое заживляющее зелье из гомеопатической аптеки. Оно с высокой вероятностью даже не дезинфицирует и уж точно не заживляет, зато минимум магии – максимум натуральности.

Кровь продолжает копиться на бинтах и капать на пол, рука свесилась с кровати под неудачным углом и просто обязана затечь, а Рейв от этой картины только сильнее сжимает кулаки, плотнее смыкает и без того почти бескровные губы в немой ярости. В нем идет полным ходом страшная война, действительно жестокая. Она или попала в очередную переделку, или поранила себя специально. В любом случае, Рейв, – уходи! Сейчас же! Она жива. В безопасности, спит, не истечет до утра кровью насмерть.

– Идиотка, – выдыхает он.

Маскировка, скрывающая Рейва от посторонних, стремительно слабеет. Опять. Почему всегда в ее присутствии? Если минуту назад проснувшаяся Лю Пьюран увидела бы просто черную дымку и решила, что ей это только кажется, то теперь увидит Рейва, застывшего над кроватью чертовой сирены. Нужно решаться: уйти или выяснить, что с ней случилось. Или уйти. Или остаться и выяснить. Или все‐таки уйти!.. И найти Марион Порт, чтобы закончить начатое. Но от этой мысли нос сам собой морщится от неприязни. Идиотская была все‐таки идея.

Лицо Масон безмятежно, Рейв будто пьет его черты, и это пугающе приятно. Она вздыхает, переворачивается на бок и теперь лежит лицом к Рейву, он садится на корточки напротив. Макадамия и тепло. Она засовывает ладонь под щеку, потом пытается проделать то же со второй, но морщится от боли. Рейв хмурится. Уходи. Он чувствует себя долбаным извращенцем или психически больным, раз пришел в ее дом, но почему‐то это казалось логичным. Жива, и ладно. Пора.

Масон шевелится и переворачивается на живот, закинув одну ногу на сбитое в кучу одеяло. Она обнимает подушку двумя руками, ворочается, хмурится во сне. Одеяло теперь вообще ничего не прикрывает, ни тощих ног, ни обнажившейся спины. У-хо-ди. Рейв пытается подняться, взявшись за край ее кровати, а она пытается снова просунуть раненую руку под голову, снова морщится, а потом ее ресницы начинают дрожать. Дыхание становится чаще, неспокойней. Она открывает глаза. Рейв замирает. Брайт тоже.

– Не ори, – предупреждает он, прежде чем она успевает понять, что к чему.

Она медленно кивает, а потом, в панике перебирая ногами, садится в кровати, обняв себя руками за живот. Со свистом втягивает сквозь сжатые зубы воздух, смотрит на окровавленные бинты. С них уже капает на одеяло и обнажившиеся ноги. Футболка все еще задрана, и – у Рейва пересыхает в горле – виден край черного нижнего белья. Он сам не до конца понимает это, но протягивает руку, берет одеяло и накидывает на ее ноги, живот… да вообще накрыл бы с головой. Она вскидывает подбородок и – ну конечно, Масон, как без этого – вскакивает на ноги.

Ждать скандала на людях бессмысленно, Рейв тут же хватает девчонку за руку и тянет в ванную. Тесную, переполненную женскими вещами. Влажно, холодно, не хватает воздуха. Рейв запирает дверь, одним уверенным пассом руки открывает крошечное окно под потолком. Брайт ежится от мгновенно налетевшего сквозняка.

– Что т…

Он прижимает палец к ее губам – чертовски маленьким, пухлым, розовым губам. Шипит по‐пинорски формулу, заглушающую звуки, и только потом убирает палец, однако и теперь Брайт не суждено на него накричать.

– ТВОЮ МАТЬ, МАСОН! – Ему было необходимо прорычать это, глядя ей в глаза, но и этого недостаточно. Он сжимает ее плечи и прижимает спиной к холодному кафелю.

Она всхлипывает, но смело смотрит на него своим розовым золотом. Волосы всклокочены и обрамляют маленькое хорошенькое лицо, она кажется из‐за этого слишком трогательной. Просто убийственно.

– ТВОЮ МАТЬ, ХЕЙЗ! – неожиданно вопит она в ответ, и он меняется в лице.

– Что?

– Что «что»?

– Что это? – Он отпускает ее плечо и хватает за окровавленную руку.

– Порезалась, – самодовольно отвечает она.

– Случайно?

– Случайно.

– Была чем‐то… увлечена?

– Нет… так устала, хотела спать, задремала с ножницами в руках и порезалась, – театрально вздыхает она, и тут же Рейв крепче сжимает ее плечи, так что из горла Брайт вырывается приглушенный стон. – Хватит меня трясти! – рявкает она. – Зачем ты вообще пришел? Думал, я умираю? За свою шкуру испугался?

Она слишком теплая. Под пальцы Рейва попадает обнаженная кожа, и от этого путаются мысли. Это потому что ты не закончил с Марион Порт, вот всё и не на месте. Просто не сбросил напряжение.

– Нет. Решил, что ты, – он склоняется, приблизив губы к ее уху, и искренне наслаждается тем, как ее кожа покрывается мурашками, а дыхание отчаянно сбивается, – увлеклась и решила испортить мне вечер. Мы же оба знаем, что так и было, да?

– Не понимаю, о чем ты, – шепчет она, и, к своему разочарованию, Рейв тоже морщится от мурашек, потому что теперь ее дыхание касается его ушной раковины.

– Понимаешь. Ты знаешь, чем я занимался.

– Понятия не имею.

– Какая ты трусиха… Так вот, ты знала, чем я занимаюсь. И решила меня прервать. Я польщен, что жертвой пала твоя рука. Такого ради