Кошка, шляпа и кусок веревки - Джоанн Харрис

Я внимательно огляделся, убедился, что слежки за мной нет, и левой рукой начертал в воздухе руну Бьяркан, формой напоминавшую подзорную трубу, а затем внимательно посмотрел в ее «глазок». Дым я увидел. И молнии, странным образом вздымавшиеся с земли, и лицо моего брата, очень бледное и напряженное. А еще я увидел огонь, тьму и, как я и боялся, ту Тень — а также ее приспешников-волков, ее охотников, одетых все в те же неуклюжие пальто.

«Те самые, — подумал я и выругался. — Снова они!»

Теперь я понял, где впервые познакомился с ними, — тогда они были в ином обличье, но тоже достаточно гнусном, сам я в те времена обладал куда большим могуществом и силой, чем сейчас, и, должен признаться, попросту не обратил на них должного внимания. Зато теперь я не спускал с них глаз и непрерывно рисовал в воздухе над собой укрывающие руны. Осторожно обогнув столб черного дыма и погребальный костер на месте ресторана и, насколько я мог понять, моего брата Брендана, ибо, согласно моему внутреннему видению, выглядел он как самый настоящий покойник, я все-таки добрался до цели. Я все время внимательно посматривал по сторонам, но типы в пальто пока не появлялись. Зато вокруг было полно пожарных со шлангами и полицейских. Собственно, весь тот конец улицы был перегорожен полицией, а пожарники продолжали заливать огромный шипящий цветок пожара, который успел слишком глубоко запустить свои корни в «Летучую пиццу».

Можно, конечно, было бы сказать им, что они зря тратят время. Нельзя потушить пламя, зажженное богом огня — даже если это всего лишь покровитель домашнего очага; огонь, пылающий в очаге, — это ведь не какая-то петарда. Языки пламени по-прежнему вздымались стеной — на добрые тридцать, сорок, а то и пятьдесят футов. Пламя было чистым, желтоватым, почти прозрачным — настоящее волшебное пламя! — и, возможно, вам, людям, оно могло показаться почти безобидным, как пляшущие над костром искры, но на самом деле, если бы такая «искра» случайно коснулась вас, вы в один миг превратились бы в кучку обгоревших костей.

«А как же Брендан? — думал я. — Что, если он все-таки жив — где-нибудь еще?»

Ну, если б он остался жив, то наверняка сбежал бы отсюда. Никто не смог бы выжить в таком чудовищном пекле. Да и не похоже это на Брендана — удрать со сцены в самый ответственный момент. Он наверняка вернулся и принял бой, во всяком случае, внутренним зрением я именно это и увидел, и потом, мой брат всегда был ярым противником применения магии в толпе людей и никогда бы никакими чарами не воспользовался, даже будь у него такая возможность. Даже если б у него был хоть какой-то выбор.

Я воспользовался руной Оз — это руна тайны, — чтобы выяснить, какова судьба моего брата. И увидел физиономии этих типов, их узкие, совершенно волчьи морды; потом увидел улыбку Брендана, его оскаленный рот, и на секунду мне показалось, что это я сам, дикий, свирепый, исполненный убийственного гнева, сражаюсь со слугами Тьмы. Он, мой брат, вообще-то способен был вести себя очень даже неплохо; просто, чтобы его воспламенить, требовалось несколько больше времени. Я видел, как Брендан выхватил свой магический меч — его пылающее острие было окутано дрожащей полупрозрачной пеленой света. Этот меч был способен с одинаковой легкостью рассечь и гранитную глыбу, и шелковый шарф; этого меча я не видел в его руках со времен Рагнарёка. Однако, когда мерцающий меч огненного бога коснулся той черноты, что пряталась под расстегнутым долгополым пальто, он тут же превратился в струйку дыма.

И в наступившей темноте они набросились на Брендана. Вот я и узнал, что стало с моим братом. Что ж, по крайней мере, он ушел так, как и подобает богу.

Я вытер мокрые щеки и, постаравшись взять себя в руки, стал думать, что мне теперь нужно сделать. Итак, момент первый: из нас, двоих близнецов, остался один я. Момент второй: если Брендану не удалось прихватить с собой и кого-то из своих убийц (в чем я сильно сомневался), то оба типа в долгополых пальто непременно пойдут по моему следу. Момент третий…

Я как раз обдумывал этот третий момент, когда на плечо мне легла чья-то тяжелая рука, вторая рука перехватила мое предплечье, и обе они так больно стиснули мою плоть, что я чуть не вскрикнул, особенно сильна была боль в зажатом этими тисками плечевом суставе. Чей-то низкий знакомый голос прохрипел мне в ухо.

— Ну, конечно, Лаки! Мне бы следовало догадаться, что без тебя тут не обошлось. Твой почерк сразу чувствуется на этой бойне.

Я попытался высвободить руку и все-таки охнул от боли, но он держал меня крепко, проклятый ублюдок.

— Только дернись, и я тебе руку сломаю! — рявкнул он. — Черт побери, может, мне ее сразу сломать? Хотя бы в память о былых временах?

Я заметил, что лучше все-таки этого не делать. В ответ он перехватил мою руку чуть выше, и я, чувствуя, что она постепенно выворачивается из сустава, пронзительно вскрикнул. Тогда он с силой меня отшвырнул, и, больно ударившись о какую-то стену, выходившую в переулок, я вскочил на ноги и резко обернулся к нему. Я уже наполовину выхватил свой магический меч, когда вдруг увидел прямо перед собой знакомые глаза, столь же мрачные и унылые, как серый, дождливый день. Ну что ж, можно сказать, мне повезло — все-таки бывший друг, хоть и затаивший на меня обиду, похоже, теперь у меня только такие друзья и остались.

Друг — так я сказал? Да, он был одним из наших, но вы же знаете, как это порой бывает. Огонь и грозовой ливень — естественно, мы не очень-то ладили друг с другом. Кроме того, в своем нынешнем воплощении он был гораздо выше меня ростом, да и весил наверняка значительно больше меня; бил он, впрочем, тоже гораздо больнее, чем мог бы я. Его лицо выглядело сейчас как грозовая туча, так что мысль о том, чтобы с ним сразиться, тут же испарилась у меня из головы, точно запах дешевых духов. Я сунул меч в ножны и решил прибегнуть к иной форме доблести.

— Э, — сказал я, — да это никак Тор![65]

Он фыркнул и сказал:

— Только попробуй еще что-нибудь натворить! Я тебя мигом погашу — насмерть водой залью! У меня тут наготове целая армия грозовых туч, так что ты исчезнешь, как огонек светлячка, и глазом моргнуть не успеешь. Или все-таки хочешь попробовать?

— Господи, да разве я когда-нибудь пробовал с тобой соревноваться? Рад тебя видеть, дружище. Давненько мы с тобой не встречались.

Он проворчал:

— Ладно, в нынешнем обличье я зовусь Артур. Артур Плювиоз. А ты покойник. — В его устах это прозвучало как некое странное наречение именем.

— Ты ошибаешься, — сказал я. — Я жив. Умер Брендан. И если ты думаешь, что я мог участвовать в убийстве своего родного брата…

— Ну, без тебя-то тут точно не обошлось, — буркнул Артур, хотя я видел, что сообщение о смерти Брендана его потрясло. — Так Брендан умер? — переспросил он.

— Боюсь, что да. — Меня даже тронуло то, как искренне он огорчился, — мне всегда казалось, что он нас обоих ненавидит.