Месть еврея - Вера Крыжановская
Шрифт:
Интервал:
— Мой милый, добрый Рауль,— тихо сказала она,— прости, что я напугала тебя, я чувствую себя почти хорошо.
Доктор тоже был доволен состоянием больной, объявил, что всякая опасность миновала и что через две недели спокойствия и отдыха молодая княгиня будет совершенно здорова. Но нельзя было и думать о путешествии, чему Валерия очень обрадовалась. Путешествовать ей вовсе не хотелось. Ее душа и тело нуждались в отдыхе.
Она честно старалась загладить свою вину перед Раулем; со всей энергией, на которую только была способна, отталкивала от себя образ Самуила, гнала всякое о нем воспоминание и была нежна и ласкова с мужем, который с беспредельной любовью ходил за ней, стараясь угадывать малейшее ее желание. Поправилась она быстро и лишь бледность ее напоминала о страшном событии.
Графиня с мужем могли только поздравить себя, что счастливо отделались, и часто навещали больную. Но когда они рассказали случившееся перед свадьбой старому графу, тот вскипел. Безумная страсть Самуила, пытавшегося утопить Валерию, еще более усилила его ненависть к Мейеру.
Ни разу ему не пришла на ум мысль осудить безумную неосторожность дочери. В его глазах во всем виноват был «каналья-Мейер». По этому случаю он чуть было не поссорился с бароном Маврикием, осмелившимся сказать, что виновата Валерия, и что в положении Самуила каждый страстно влюбленный молодой человек поступил бы так же.
Как-то после обеда, недели две спустя после свадьбы Валерии, Рудольф с женой отправились провести вечер к товарищу графа, который жил за городом. Погода стояла ясная, и прогулка доставляла громадное удовольствие. Ехать им пришлось через отдаленное предместье, в глухих и обыкновенно пустынных улицах которого теперь замечалось оживление, слышался говор толпы, мелькали характерные лица и засаленные лапсердаки евреев, густыми массами теснившихся вокруг большого каменного здания. Вереница щегольских экипажей загораживала дорогу проезжающим.
— Что значит это стечение евреев? — спросил у городского сержанта Рудольф, карета которого поневоле должна была остановиться.
— Ваше сиятельство, сегодня богатая свадьба в синагоге,— почтительно отвечал сержант, так как молодой граф Маркош был довольно известен в Пеште.
— Банкир, миллионер Мейер, женится на дочери биржевого маклера Зильберштейна, а так как по этому случаю раздают большие подаяния, то и собралось много народу. Я сейчас расчищу проезд для вашего экипажа. Впрочем, венчание кончилось и выходят.
Онемев от удивления, Рудольф и Антуанетта взглянули на подъезд синагоги, из которой вышел молодой человек во фраке и белом галстуке под руку с молодой девушкой в белом атласном платье с длинной кружевной вуалью.
Новобрачные сели в карету, запряженную прекрасными белыми лошадьми. Толпа слегка раздвинулась, и минуту спустя экипаж молодых очутился рядом с коляской графа.
То был Самуил. Его мрачное и суровое лицо было бледно, как восковая маска, но при виде Рудольфа смертельная ненависть сверкнула в его глазах. Затем оба экипажа разъехались в противоположные стороны.
— Он женился! Это невероятно,— проговорила изумленная графиня.
Рудольф хохотал, откинувшись на подушки.
— Великолепно! Вот эпилог драмы, который окончательно заставит очнуться нашу юную княгиню. Он скоро позабыл ее и как истый практичный ростовщик выбрал себе прелестную утешительницу, резкую брюнетку — как полный контраст нашей взбалмошной блондинке. Ха! Ха! Ха! Нет, этот финал бесподобен!!!
— Ты судишь крайне опрометчиво. В поспешной женитьбе Мейера я вижу порыв отчаяния, который доказывает, что теперь более, чем когда-либо он думает о Валерии. В его глазах бездна душевного страдания, и он ни разу не взглянул на свою красивую жену.
— Я в его глазах видел лишь ненависть. Но вы, женщины, любите все поэтизировать.
— Я не могу разделить твоего презрения, которое ты и твой отец питаете к Самуилу,— неодобрительно возразила Антуанетта.— Употребленный им способ добиться руки Валерии не великодушен, но зато он загладил его, вернул ей твои и отца долговые обязательства, как только заметил, что любим взаимно. Не забывай, ваше и феи слово было ему дано, и на вас лежит тяжкая вина перед этим человеком, которому вы причинили из-за расового предрассудка столько душевных страданий, что не сообразишь всю степень их важности. Во всяком случае, я должна как можно скорее предупредить Валерию об этом событии. Она может случайно узнать об этом в присутствии Рауля и своим неуместным волнением возбудить в нем подозрение.
— Да, да, завтра скажи ей. Рауль идет на дежурство, и Валерия, таким образом, будет иметь достаточно времени, чтобы успокоиться Весть, что Отелло женился после попытки утопить свою Дездемону должна образумить ее А вот я не могу понять, как, имея красавца мужа, рыцаря до мозга костей, в то же время жалеть какого-то еврея? Недаром говорят, что сердце женщины— это бездонная пропасть всяких несообразностей.
— Ты неисправим, Рудольф. Такой еврей, как Мейер, остается все-таки очаровательным остроумным человеком, вполне достойным любви. А затем, разве сердце справляется с происхождением и даже наружностью человека? Пример налицо. Ты не так классически прекрасен, как Рауль, однако я ни за что на свете не променяла бы тебя на него, предпочитая тебя, какой ты есть. А думаешь, я меньше любила бы тебя, будь ты еврей?
— Ого! Слава богу, что нет надобности испытывать твою любовь с этой именно точки зрения. Но твои доводы заставляют меня сложить оружие и признать себя побежденным.
— И хорошо делаешь,— с неудовольствием сказала графиня, отворачиваясь.— Любовь смеется над предрассудками и гордостью, и я почти жалею, что в наказание тебе не родилась еврейкой.
Экипаж остановился и разговор оборвался.
На следующий день, приехав по утру в дом князя, графиня встретила Рауля, спускавшегося с лестницы в полной форме.
— Ах, как хорошо, что заехала пораньше, хоть развлечешь по крайней мере мою фею, которую я покидаю на целые сутки.
— А как себя чувствует Валерия?
— Прекрасно. Она спала, не просыпаясь, и за ночь настолько окрепла, что согласилась даже ехать в понедельник в оперу, послушать Патти в Лучии. Я надеюсь, что ты с мужем поедешь с нами.
— Конечно, с удовольствием. А теперь, торопись, не то опоздаешь и попадешь под арест,— смеясь прощалась она.
Валерию она нашла в будуаре. Это был чудный уголок, обтянутый белым, затканным серебром атласом и уставленный цветами. Лежа на диване, молодая княгиня перелистывала подаренный мужем альбом с портретами всех знаменитых артистов. Увидев графиню, просияла радостной улыбкой и усадила дорогую гостью рядом на диван.
— Благодарю, что приехала разделить мое одиночество. Взгляни, какой интересный альбом подарил мне Рауль. Хочешь смотреть или будем болтать? Я вижу по твоим глазам,— сказала Валерия подруге,— что ты хочешь рассказать мне что-то интересное.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!