Орел или решка? - Джеймс Бейли

– Бутерброды с беконом – это здорово, спасибо, – мы дружно киваем.

– Я думал, ты теперь веган, – поворачиваюсь я к Джейку.

Его лицо каменеет: он стал веганом в знак солидарности с Джеки.

– Ладно, я выберу веганский вариант. Спасибо.

Шэрон – женщина лет пятидесяти с темным каре и сомнительным чувством стиля.

– Вещи принесли? – спрашивает она.

Каждому сказали взять с собой чемодан с одеждой, чтобы стилисты могли выбрать что-нибудь подходящее. Футболка, джемпер, рубашка – ни фирменных логотипов, ни слоганов.

– Давай посмотрим, что у тебя тут есть.

Она поворачивается ко мне, заставляет примерить каждый из вариантов, и останавливается на простой белой рубашке.

Затем Шэрон бросает взгляд на разноцветные шмотки Джесси и в ужасе отшатывается.

– К сожалению, тут ничего не подходит… Можешь примерить вот это? – она протягивает Джесси простую темно-синюю футболку и подталкивает ее к раздевалке. – Обязательно верни ее после съемок! – строго добавляет она, как будто Джесси решила проникнуть на телестудию и провести там целый день, чтобы украсть футболку Primark.

Пока Джейк примеряет свои варианты, девушка с планшетом приносит бутерброды с беконом. Я откусываю кусочек, и кетчуп брызжет на мою белую рубашку. Видела ли это Шэрон? Отчаянно вытираю пятно, прежде чем она снова заставит меня переодеваться.

В конце концов нас ведут в комнату ожидания. Она очень отличается от того, что показывают по телевизору. Здесь нет никакой роскоши – только несколько кожаных диванов и парочка свежих газет, которые мы просматриваем на всякий случай: кто знает, что может пригодиться для викторины? Мы с Джесси садимся, а Джейк расхаживает по маленькой комнате, упражняясь в скороговорках: «От топота копыт пыль по полю летит».

Пока я пытаюсь стереть пятно от кетчупа (от моих усилий оно становится еще больше), дверь снова распахивается. Возвращается запыхавшаяся девушка с планшетом.

– Извините, что прерываю. В сегодняшнем шоу участвуют ваши соперники. Будьте друг с другом полюбезнее! – шутит она, пропуская в комнату другую команду.

Не могу поверить своим глазам. Не может быть. Кто угодно, только не они.

«Квизламистские экстремисты» вступают в комнату маршем, словно готовясь к битве.

– Привет, ребята, – говорят они хором и, похоже, довольны такой слаженностью своей команды.

Мой план найти Девушку-Подсолнух уже рушится.

– Вы знакомы? – спрашивает девушка с планшетом.

– Да, к сожалению, – бормочу я себе под нос.

– Вообще-то, мы ходим на одну и ту же викторину в один паб, – отвечает Джесси.

– А, это забавно. Кто обычно выигрывает?

– Они. Каждый раз, – говорю я разочарованно.

– Что ж, удачи обеим командам. Если что-нибудь понадобится, зовите меня, – с этими словами она поворачивается, закрывает дверь и оставляет нас в неловком молчании.

По крайней мере, они нас признали (для разнообразия).

– Где ты услышал об этой викторине? – шепчу я Джейку, когда они рассаживаются в другом конце комнаты ожидания, которая не больше нескольких метров в длину.

– В пабе.

– От кого?

– Ну, раз уж ты спросил об этом… вполне возможно, что от кого-то из их команды. Я ждал свою выпивку, а Большой Ди говорил с ними об их заявке…

– Значит, когда ты сказал нам, что мы по крайней мере не столкнемся с «Квизламистскими экстремистами»?..

– Я не знал, что мы в конечном итоге будем играть против них.

– Теперь у нас нет шансов.

– Честно говоря, я не думаю, что у нас было много шансов раньше, – вмешивается Джесси.

– Не думай так, – Джейк включает Уинстона Черчилля. – Сегодня тот день, когда мы наконец победим их и войдем в историю, посрамив «Квизламистских экстремистов». Да, мы можем быть аутсайдерами, но у каждой собаки есть свой день[33], и сегодняшний день – наш.

– Джейк, ты же знаешь, что они слышат каждое твое слово? – Джесси бросает взгляд на «Экстремистов», которые все еще пялятся на нас.

– Нам нужно сосредоточиться на игре, а не на сопернике. Давайте обсудим еще несколько вопросов…

Мы с Джесси в отчаянии смотрим друг на друга. Джейк снова открывает свою тетрадь по викторинам.

– Думаю, эти вопросы мы не повторяли. В каком году была выпущена первая модель айфона? – спрашивает Джейк.

– 2008? – предполагаю я.

– Нет, Джош! Это неправильно. В 2007 году. Как по-гречески будет «огонь»?

Я в замешательстве смотрю на Джесси, а затем через всю комнату на «Квизламистских экстремистов», которые слушают нас и явно знают ответ.

– Мы не знаем, – шепчу я.

– Пиро.

– О да, в этом есть смысл, – кивает Джесси.

– Какой астронавт «Аполлона-11» не ступал на Луну?

Джесси вскакивает от волнения.

– Я знаю! Это… это… нет, не помню.

– Майкл Коллинз, – вздыхает Джейк.

– Да, я так и знала.

– С чего ты взял, что эти вопросы будут в шоу? – жалко бормочу я. Теперь, когда наши шансы на победу уменьшились, я опустошен.

– Никогда не знаешь наверняка, и это хорошо, когда твой мозг постоянно работает, – с энтузиазмом говорит Джейк.

– Они не готовятся, – я киваю на «Квизламистских экстремистов».

– Им не нужна никакая практика, – вздыхает Джесси.

Продюсер прерывает нас, чтобы быстро объяснить правила, а затем убегает, крича что-то в микрофон. В комнату врываются наши друзья и родственники.

Каждому из нас дали по четыре билета. Мама, папа, бабуля и дедуля пришли подбодрить нас. Мама разоделась, как на бал, бабуля пытается украсть Джейка у Джеки, чтобы потанцевать с ним, а папа угощается бесплатной едой. Родственники «Квизламистских экстремистов» нарядно одеты и выглядят одинаково серьезными.

Я замечаю, что дедули нет, поэтому медленно пробираюсь к выходу и нахожу его сидящим на стуле в коридоре.

– Ты как, дедуль?

– Привет, Джош. Я в порядке, просто там слишком людно. Ну, как настроение? – Он медленно встает со стула и обнимает меня.

– Раньше у нас было мало шансов на победу, а теперь их совсем нет. Это команда, которой мы всегда проигрываем на викторине в пабе.

– Ну же, больше уверенности. Ты же знаешь, что мы гордимся тобой, что бы ни случилось.

– Извините, что прерываю, ребята, но вы выходите в эфир через десять минут, поэтому вам нужно сделать макияж прямо сейчас, – кричит девушка с планшетом и указывает на соседнюю зеркальную комнату.

– Удачи, Джош! – дедуля похлопывает меня по спине.

Визажист пудрит мне лицо, и я ожидаю, что в результате превращусь в Дэвида Бекхэма, – но нет, никакого контраста между «до» и «после» в моем зеркальном отражении не наблюдается. После макияжа нас ведут в студию. Она выглядит меньше, чем я ожидал. И ведущий в темно-синем костюме тоже не такой, каким я его помнил. Это бывшая звезда мыльных опер, о его романтических историях было много публикаций. В жизни он оказывается ниже ростом, толще и почти абсолютно лысым.

– Как настроение, ребята? Волнуетесь? – спрашивает он самым невозмутимым тоном, подходя и пожимая нам руки.