История шпионажа времен второй Мировой войны - Ладислас Фараго

Этот непостижимый человек (чье настоящее имя и личность так и не были известны) был тайным агентом № 1 абвера, действовавшим против Советского Союза. Кем он был, как выглядел и что заставило его работать на абвер, кроме чисто меркантильных интересов, сказать трудно. Он был одним из тех своенравных авантюристов, с которыми каждый сталкивается везде на Балканах, которые живут неизвестно на что, иногда даже занимаясь вполне законной деятельностью, но чаще всего теневой. Клатт жил в Софии в 1930-х годах. Там он занимался бизнесом, который, по-видимому, не имел никакого отношения к систематическому шпионажу, и так продолжалось до тех пор, пока он вдруг не проявил себя тайным агентом довольно заметного масштаба. Он получил доступ к секретам Советов и пустился на поиски организации, которой он мог бы эти секреты прибыльно сбыть. Достаточно быстро Клатт убедился, что охотников на его товар немного, если уж кто и готов выложить ему денежки, так это немцы, поскольку остальных этот материал либо не особо интересовал, либо не хватало средств на его оплату.

В тот период, а было это в 1938 году, абвер еще не располагал резидентурой в Болгарии, таким образом, Клатт вынужден был для установления контактов ездить в Австрию. Вскоре после аншлюса мюнхенское отделение абвера переместилось в Вену и отвечало за работу во всей Юго-Восточной Европе. Функционировало оно при офицере Генерального штаба, полковнике Маронья-Радвице, истовом католике и достойном баварском дворянине.

В августе 1938 года Клатт прибыл в Вену и был принят уже знакомым нам полковником. Он произвел на графа Маронья впечатление, но скорее даже не внешностью (колоритной, но отталкивающей), а прихваченным с собой материалом. Он явился на первую встречу с потрясающим количеством разведданных, в особенности о положении в советских ВВС. Клатт утверждал, что имел связь с советским дипломатическим представительством в Софии, и добавил, что большую часть информации из Советского Союза получал по коротковолновому радио. Несмотря на то что Клатт был чрезвычайно любезен, он решительно отказался сообщать детали об источниках, но вызвался предоставлять свой материал абверу. После того как материалы будут всесторонне изучены, можно будет поговорить и о деньгах. Маронья быстро представил материалы в Берлин, где они произвели настоящий фурор. Сведения были исключительными, и Клатта восприняли как первую забившую нефтяную скважину на долго и безуспешно исследуемом месторождении.

Его материал выдержал испытание самой кропотливой проверкой. Открытие этого замечательного агента сочли столь важным, что о нем сообщили непосредственно начальнику Генерального штаба — случай в целом почти беспрецедентный, и с тех пор материалы Клатта рассматривались в первоочередном порядке специальными, выделенными для этих целей офицерами в Берлине. Его данные легли в основу планируемого немцами нападения на СССР, использовались на самом высоком уровне, о чем практически вся агентура могла лишь мечтать.

Когда сделка была заключена (а это обошлось в астрономическую сумму), новый и успешный шпион вернулся в Софию, где стал главным и основным тайным агентом, собственно, единственным шпионом прямого действия — работал на абвер день и ночь в этом важном секторе секретной войны. Этот феноменальный шпион никогда не разочаровывал своих работодателей. И никогда не прекращал интриговать их. Маронья перепробовал все. Отдел III абвера не раз пытался проникнуть в тайну этого человека. Все усилия в течение многих лет, направленные на то, чтобы разузнать хоть что-то о Клатте лично и о его источниках, завершались провалом, что породило вполне логичное подозрение в том, что он был, вероятно, советским офицером разведки, имевшим доступ к подлинной информации, и, соответственно, мог сбывать немцам заодно и дезинформацию, если возникала необходимость.

Подозрения, казалось, подтвердились, когда несколько из утверждений Клатта оказались ложными. Круглосуточный контроль показал, что вопреки его заявлениям у него не было абсолютно никакого контакта с советской дипломатической миссией. Каждый раз, когда Клатт утверждал, что получил материал из Советского Союза на коротковолновике, мониторы абвера не могли обнаружить работавших в этом диапазоне радиостанций. Но материалы поставлялись, были подлинными во всех случаях.

Пытались даже инфильтровать в советскую секретную службу человека с единственной целью — узнать хоть что-то о подозреваемом двойном агенте Клатте. Затея была сложной и дорогостоящей, но все, что удалось выяснить, — это что у русских не раз возникали мысли об утечке информации, но этот факт никогда не связывался ни с Клаттом, ни с его операциями.

Если бы немцы додумались искать тайну Клатта в Бухаресте, а не в Софии, они узнали бы по крайней мере часть загадки. Фактический источник шпиона был не советским дипломатическим представителем в Софии, не таинственным, глубоко законспирированным осведомителем в Генеральном штабе Красной армии, а каким-то корреспондентом токийской газеты Исоно Киёшо, проживавшим в столице Румынии. От корреспондента ниточка привела прямиком в дом в пригороде Токио, к месту жительства доктора Рихарда Зорге, истинного и основного советского шпиона. Не то чтобы Зорге действовал как двойной агент, работая и на немцев, во всяком случае, не непосредственно, хотя и сам был немец. Но вот косвенно, возможно даже без его ведома, так и было. Его сеть простиралась от Токио до Нью-Йорка, со многими станциями вдоль маршрута, включая один в Бухаресте. В румынской столице Киёшо был его агентом, получая информацию для Зорге и передавая его в Токио, и иногда даже непосредственно в Москву.

У Киёшо-сан было еще и другое задание от Зорге. В Бухаресте располагался один из крупнейших европейских филиалов японской разведслужбы, специализировавшейся на СССР, и, таким образом, заданием Киёшо была инфильтрация в этот филиал, работа в нем в качестве конфиденциального осведомителя, чьей задачей было бы выяснение характера получаемой из СССР и направляемой туда информации, а также ее источники.

Киёшо поставленную задачу выполнил. Он докладывал Зорге часть из того, что узнавал, но большую часть продавал Клатту. Вот таким окольным путем Клатт и функционировал столь феноменально — получал сведения о Советском Союзе из папок японской секретной службы через японского журналиста, а потом через работавшего на Советский Союз немецкого коммуниста и продавал их немцам. Успех Клатта был свидетельством хитрости и расчетливости этого человека, но и эффективности японской секретной службы, а в особенности примером крайней беспринципности и низости шпионских игр.

Клатт обслуживал немцев до самого конца, потому что его источники никогда не иссякали. Даже после провала Зорге в 1941 году Киёшо продолжал функционировать, и в 1943 году Клатт был перемещен в Бухарест под каким-то благовидным предлогом, чтобы быть поближе к своему источнику. Немцы никогда не баловали его излишним доверием, и нередко он оказывался на грани того, что они вполне могли отправить его в тираж, и не потому, что его материалы были плохими (они были превосходны), а потому, что его тайна не давала покоя его начальству. Однажды в начале 1945 года только личное вмешательство генерала Гейнца Гудериана, тогда начальника Генерального штаба сухопутных войск, спасло Клатту жизнь; немцы, взбешенные не поддававшейся разгадке тайной Клатта, решили избавиться от него раз и навсегда, отправив его в концентрационный лагерь. Гудериан был шокирован; информация, которую предоставлял человек, была настолько неоценимой, что начальник Генерального штаба лично отдал приказ оставить Клатта в покое, либо, как предупреждал еще Гальдер, начальник Генерального штаба сухопутных войск в 1938–1942 годах, лучший источник информации о СССР будет безвозвратно потерян.