Аптека Пеля - Вера Вьюга

Медленно с томной грацией опустила на пол. Оглядев притихших зрителей, передернула плечами — цветастая шаль скользнула с острых плеч. В следующий миг девица дугой перегнулась назад и вырвала из коробка зубами торчащую спичку. Под общий восторг зала она как ни в чем не бывало, прямая и строгая, подобрала шаль и ушла со сцены в сумрак дальнего угла.

А желтый круг уже высвечивал следующую веселую акробатку.

Стянув со стриженой головы широкую резинку, девушка закрепила ей юбку чуть выше колен и медленно переместилась с ног на голову, заставив публику ликовать и аплодировать стоя.

Стараясь никого ни задеть, Саня покинул зал, а следом и квартиру. Он спустился вниз на пару этажей, по пути пристально рассматривая медные таблички с именами обитателей квартир.

На третьем заскрежетал лифт. Из-за чугунных кружев решетки показался похожий на цаплю, длинноногий господин в коротком пиджаке. Набалдашником трости господин пять раз стукнул в двери и та отворилась запуская гостя.

Хоть и не был Санек образован, но житейская смекалка заменяла ему все энциклопедии с Википедией в придачу. Чуть помедлив, он отбил костяшками пальцев условный сигнал.

Гостя впустили без вопросов. С керосиновый лампой в руке, молчаливый лакей провел его темным коридором и, оставив возле наглухо задернутых плотных штор, не проронив ни слова, удалился. Санек медленно отодвинул занавес. В синеватом сумраке виднелся круглый стол под абажуром, вокруг него стулья, какие-то темные разновеликие предметы у стен. Луна мутным глазом прильнула к окну, будто высматривая добычу.

Неожиданно фигуры ожили и сошлись. Тела людей скрывали плащи. Островерхие капюшоны в лунном свете отливали тревожно-багряным…

За столом было четверо.

Санек таращился до слез, пытаясь опознать знакомые личности, но смог заметить лишь взмах руки из-под плаща и молнией сверкнувший в темноте кинжал.

Впрочем, обошлось без смертоубийства. Обладатель клинка уложил его на середину стола и крутанул на манер игры в бутылочку. Но вряд ли сидящим напротив предстоял жаркий поцелуй. Если только холодный. Холодный поцелуй смерти.

Над головой Санька захлопало и запищало остро и звонко. Он дернулся в сторону, путаясь в пыльных шторах, несколько раз чихнул и перепугано замер, боясь, что упыри обнаружат чужака и этим кинжалом вскроют, как консервную банку. Но господа вурдалаки и ухом не повели. Санек осмелел, высунул голову из-за плюшевого полога, чтобы лучше рассмотреть представление.

Первое, что заметил — летучие мыши, гроздьями висевшие на карнизе и занавесках. Чего-чего, а этих тварей у них на чердаке в старом доме зимовало десятками. С виду страшные, а по сути мухожоры ушастые… Только не ясно откуда они в городской квартире. Мысленный вопрос остался без ответа, потому что двое участников жутковатого ритуала поднялись и, не поднимая голов, окутанные таинственным колдовским мраком, направились к Саньку. Тут он не на шутку сдрейфил! Но его не заметили, прошуршали мимо, едва коснувшись руки кровавым шелком хламид.

Оставшиеся двое сидели недвижимо, будто две точки, соединенные прямой стального клинка. Словно повинуясь невидимому знаку они, молча, откинули капюшоны и взглянули в глаза друг другу. И тут же, смягчая мрак, в подсвечнике затеплились свечи. Черты людей теперь вполне различимые, ни одного из них не смутили. Даже Санька, по-прежнему наблюдавшего за губернаторами из-за портьеры.

Так вот куда спешил дед Артюхин! Аудиенция. Не днем, так ночью, но он ее получил и теперь уже бесцеремонно начал с козырей.

— Разрешите представиться: генерал-губернатор Санкт-Петербурга Артюхин Петр Михайлович.

Внезапно руша хрупкий политес с улицы донеслось веселое и разухабистое:

Люди все меня страшатся,

Пусть не пробуют соваться.

Сторонись, хоронись, берегись

Да, держись!

Ой-там, да ту-дам! — подхватило пьяное многоголосье, уносящее звуки все дальше в Петербургскую ночь.

— Я слушаю, — каким-то мертвым голосом, напитанным обреченностью и страхом, откликнулся его превосходительство, как только смолкли последние ноты пьяного хора.

Дед Артюхин, казалось, напротив оживился. Нотки злорадства окрасили его суховатый баритон:

— Что ж, любезный, Петр Михайлович, давеча вы не изволили меня принять. Зато молодчики ваши попотчевали нагаечками от души. — Дед Артюхин тронул запекшуюся на лбу корку. — А ведь, я к вам не с прошением, не с кляузой. Я можно сказать… — тут дед замешкался, подбирая слова, — … можно сказать по-родственному. Да-с.

От таких речей собеседник будто оттаял. Стул под ним скрипнул. До того сгорбленный и напряженный, он расправил плечи и утвердился в царственной позе, взирая на собеседника с подозрительным интересом.

Дед Артюхин прибавил в голос металла и продолжил:

— Вы что же думаете, я за вами по всему городу гоняюсь, чтобы рассказать охотничью историю. Как мы с императором Николаем Александровичем под Гатчиной лис стреляли. Или памятник Стерегущему открывали в Александровском парке.

— Позвольте… какой памятник? — неуверенно перебил его превосходительство. Но дед Артюхин не слышал, продолжая сыпать фактами их совместного бытия.

— А как на строительстве Астории выгодное предложение получили, ваше превосходительство. Да и приняли…

— Позвольте! — не на шутку встревожился губернатор.

— Вот грех-то! Вот грех… –

— Но!

— Да, сколько еще этих идей у нас в голове!

— Однако…

— Зуб бессмертия захотели, как эти два идиота. — Дед Артюхин мотнул косматой башкой в сторону дверей, где за пыльным плюшем подслушивал Саня, но из несвязных речей сокамерника так и не понял зачем им рубиновый клык, если не вампирить. Похоже, и сам генерал-губернатор не понял деда. Однако, посчитал его опасным носителем знаний. Откуда добытых, еще предстояло разобраться — подобные мысли достаточно ясно читались на его физиономии, освещенной канделябром.

— Сейчас вы, достопочтенный Петр Михайлович, услышите главное! — Его глаза пламенели. — Я — это вы! А вы — это я! — вскочив со стула, словно перчатку бросил в лицо визави дед Артюхин.

Генерал-губернатор медленно поднялся, скинул плащ.

— Да, вы, я погляжу, сумасшедший! Опасный сумасшедший!

— Я хочу вас предостеречь. Бегите! Бросайте все! Уходите в отставку. Иначе будете жить в склепе и не будет душе вашей покоя. Я знаю что говорю. Вижу… вижу вы мне не верите. Смотрите! Смотрите сюда.

Дед Артюхин рывком скинул плащ, пальцы его торопливо заплясали по пуговицам кителя. Обнажив впалую грудь в клочьях седых волос, он ткнул кривоватым мизинцем под левый сосок, где чернело родимое пятно величиной с пятак.

— Узнаете?! Узнаете… — торопливо закивал. Вот она меточка-монеточка! Не вытравишь. Бьюсь об заклад у вас такая же! И жена ваша Анна Сергеевна целует ее ночами с благодарностью…

— Да как вы смеете! — резко выдохнул генерал. Неожиданно растерявшийся, он