Парадокс и контрпарадокс. Новая модель терапии семьи, вовлеченной в шизофреническое взаимодействие - Джулиана Прата

Глава 14. Как справиться с непризнанием

Как мы уже говорили, непризнание себя и другого во взаимоотношениях ("Я не существую, следовательно, и ты не существуешь", и наоборот) – это коренной маневр, используемый семьей (или любой другой естественной группой) при шизофренических взаимодействиях для того, чтобы избежать определения взаимоотношений.

Этот маневр ставит терапевтов перед чрезвычайно важной и сложной задачей. По сути дела, прежде чем попытаться осуществить какое-либо вмешательство, они должны стать мастерами "шизофренической игры", в совершенстве освоив умение систематически и вовремя применять терапевтический парадокс. Это требует выполнения ряда условий, которые, возможно, в первый момент шокируют читателя. Однако без них никак нельзя обойтись, если мы хотим осуществлять свои взаимодействия с какой-либо надеждой на успех.

Прежде всего терапевты должны научиться быть как можно более бесстрастными игроками, как если бы они участвовали в шахматном турнире, где о соперниках ничего или почти ничего не было известно. Важно лишь одно: понять, как они играют, чтобы оптимальным образом приспособиться к их манере.

Для реализации данной терапевтической тактики мы должны быть свободны от влияния каких-либо мотивов, которые могли руководить нами в выборе профессии, будь то романтическое желание отдавать себя людям и помогать им или не столь романтическая потребность во "власти". Мы знаем, что все эти мотивы являются не чем иным, как действием глубоко укорененной в нас симметрической установки, делающей нас чувствительными, уязвимыми и доверчивыми к манипуляциям семьи с шизофреническими взаимодействиями, мастерски умеющей запутывать других в своей паутине. Если мы, напротив, в состоянии убедить себя, что все демонстрируемое семьей поведение – исключительно маневры, соблазняющие либо дисквалифицирующие нас, то мы сможем не только подчинить разуму свои непосредственные реакции удовольствия или агрессии, но будем способны получать удовольствие от своих действий и относиться к своим "противникам" с искренним восхищением, уважением и симпатией. Сколько раз мы бывали обведены вокруг пальца семьей, например, скромного почтового служащего, жена которого была неграмотна, а сын, идентифицированный пациент, производил впечатление полностью деградировавшего! Нам оставалось только изумляться и смеяться ("Они просто великолепны, настоящее чудо!"), в очередной раз убеждаясь, что великие игроки не нуждаются в академическом образовании.

Однако должно было пройти немало времени, прежде чем мы смогли весело смеяться, не чувствуя себя в нелепом положении или виноватыми. Переживания озабоченного усердия, гнева, скуки, тщетности усилий, враждебной незаинтересованности ("Если они хотят оставаться такими, это их проблема") – верный признак симметричной вовлеченности терапевтов.

После того, как нам удалось преодолеть этот барьер (нередко создаваемый нашей же "жалостью" или "сочувствием": "бедняги, они так страдают, а мы для них ничего не делаем"), мы обнаружили, что уже не находимся полностью во власти шизофренической игры; вдобавок пережитые разгромы позволили нам умерить собственную спесь. Вполне осознав свои ограниченные возможности и способности противника, мы определенно должны были пересмотреть свои амбиции. Перед лицом таких превосходящих сил мало на что оставалось рассчитывать!

Что касается оружия, то мы напоминали сами себе Давида, который в битве с Голиафом располагал только пращей и камнем, ну и отличной подготовкой в метании по цели. Правда, у нас не было ни библейской вдохновенности Давида, ни уверенности в божественной помощи в наших делах, которые были значительно более скромными и едва ли заслуживали особого внутреннего подъема. Нам достаточно было проникнуться духом игры и посвятить себя задаче овладения мастерством, никогда не оценивая слишком низко своих противников, а также будучи готовыми проиграть, не злясь на себя или на товарищей по команде, а главное – получая удовольствие от такого времяпрепровождения.

По сути, мы пришли к парадоксальному заключению, что единственный способ любить своих пациентов состоит в том, чтобы не любить их, или, лучше сказать, любить их на метафизическом уровне. Мы говорим обо всем этом, так как чувствуем своим долгом помочь другим, желающим следовать тем же путем, что и мы. Впрочем, это безнадежное дело, поскольку большинство людей может прийти к тем или иным выводам лишь в результате обучения на собственном опыте и ошибках.

Описываемый ниже случай – один из тех, в которых мы "атаковали" непризнание посредством терапевтического вмешательства.

Семья состояла из молодой супружеской пары, Луиджи и Иоланты, женатых в течение нескольких лет, и двоих сыновей, шестилетнего Бруно, которому направивший их специалист поставил диагноз "аутизм", и трехлетнего Чикко, считавшегося "здоровым".

Речь пойдет о десятом сеансе, последнем в той программе, которая была назначена семье.

С самого первого сеанса мы слишком увлеклись их сложными взаимоотношениями с широкой семьей (для прояснения которых мы однажды даже приглашали на сеанс родителей жены) и в течение значительного времени не способны были увидеть, что основная задача этих "сложных внешних взаимоотношений" состояла в том, чтобы запутать и затемнить центральную проблему ядерной семьи – взаимоотношения между мужем и женой.

На девятом сеансе терапевты решили положить конец этому маневру с помощью предписания. В конце сеанса (завершавшегося, как всегда, обсуждением в команде) терапевты вручили семье письмо, с тем чтобы оно читалось до следующего сеанса, который должен был состояться через месяц. Процесс должен был быть ритуализирован следующим образом: вечером, непосредственно перед обедом, каждый четверг письмо должна была читать мать, каждое воскресенье – отец, без каких-либо комментариев во время чтения. Текст был составлен так, что мог осмысленно читаться без всяких изменений как отцом, так и матерью. Целью письма было раз и навсегда определить ядерную семью как отдельную и отличную от широкой семьи, тем самым очистив пространство от дедушек и бабушек, братьев и сестер, их жен и мужей и вынудив семейную пару встретиться с опасностью реципрокного определения взаимоотношений. Мы ожидали, что этот, по нашему мнению, сильный ход вызовет столь же сильную и потому информативную обратную реакцию. Содержание письма было следующим:

"Теперь, Бруно, я понимаю, почему ты ведешь себя как сумасшедший: чтобы помочь папе. Ты решил, что он слаб и один не сможет контролировать маму. Поэтому ты делаешь все, что в твоих силах, чтобы мама была занята и связана по рукам и ногам, и даже Чикко помогает тебе своими бурными капризами. Благодаря тому, что ты заботишься о контроле за мамой, папа имеет больше времени для своей работы, и его жизнь становится легче".

Как и ожидалось, на следующем сеансе проявились различные реакции семьи. Луиджи, отец, апатичный, как всегда, но в этот раз с мертвенно-бледным лицом, Тут же заявил, что предписание выполнялось, но никакого заметного воздействия на Бруно не оказало. Иоланта, дрожа и с явной тревогой, сказала, что она ужасно страдала