Дети судьбы - Джеффри Арчер

— Конечно, — сказал Джимми, — и, более того, я перестану ездить на «кадиллаке».

Энни замахнулась на него, но тут метрдотель объявил, что пора разрезать торт.

Рут обняла свою невестку.

— Не обращай внимания на своего брата, — сказала она. — Когда окончишь колледж, ты ему покажешь, где его место.

— Я не своему брату пытаюсь что-то доказать, — заявила Энни. — Это ваш сын всегда задавал тон.

— Значит, ты должна и его обогнать, — заметила Рут.

— Я не уверена, что я этого хочу, — ответила Энни. — Знаете, он говорит, что когда получит диплом юриста, то пойдёт в политику.

— Это не должно помешать тебе делать собственную карьеру.

— Конечно, но я не настолько горда, чтобы не поступиться своими интересами, если это поможет ему достичь своих целей.

— Но ты имеешь право на свою карьеру.

— Зачем? — спросила Энни. — Только потому, что это вдруг стало модно? Я — не как Джоанна. — Она взглянула на свою золовку. — Я знаю, чего я хочу, и я сделаю всё, чтобы этого добиться.

— Ну, и чего ты хочешь?

— Всю жизнь помогать человеку, которого я люблю, воспитывать его детей, радоваться его успехам, а в семидесятые годы это может оказаться куда труднее, чем окончить колледж Вассар magna cum laude, — Энни взяла серебряный ножик с ручкой из слоновой кости. — Я подозреваю, что в двадцать первом веке золотых свадеб будет гораздо меньше, чем было в двадцатом.

— Ты счастливчик, Флетчер, — заключила его мать; Энни воткнула нож в нижний слой торта.

— Я это знал ещё до того, как она сняла с зубов эти уродливые пластинки, — сказал Флетчер.

Энни передала нож Джоанне.

— Загадай желание, — прошептал Джимми.

— Я уже загадала, салага, — ответила Джоанна. — И, более того, оно уже исполнилось.

— А, ты имеешь в виду, что тебе удалось выйти за меня замуж?

— Боже мой, конечно, нет; кое-что важнее этого.

— Что может быть важнее этого?

— То, что у нас будет ребёнок.

Джимми крепко обнял жену.

— Когда ты об этом узнала?

— Точно не знаю, но я перестала принимать пилюли, как только убедилась, что ты окончишь колледж.

— Замечательно! Пойдём, расскажем об этом гостям.

— Скажи только слово, и я воткну этот нож в тебя, а не в торт. Я всегда знала, что нельзя выходить замуж за рыжего первокурсника.

— Пари держу: ребёнок будет рыжим.

— Не будь так в этом уверен, салага, потому что если ты кому-нибудь об этом скажешь, я тут же добавлю, что не уверена, чей это ребёнок.

— Леди и джентльмены! — громко воскликнул Джимми, а его жена подняла нож. — Я должен сделать одно объявление. — Все затихли. — У нас с Джоанной будет ребёнок.

Несколько секунд все молчали, а потом раздался грохот аплодисментов.

— Тебе не жить, салага! — провозгласила Джоанна, вонзая нож в торт.

— Я это понял в ту минуту, как встретил вас, миссис Гейтс, но думаю, что у нас должно быть по крайней мере трое детей, а тогда уже можно меня убивать.

— Итак, сенатор, вы скоро станете дедом, — обратилась к нему Рут. — Поздравляю. Я жду не дождусь, когда стану бабушкой, хотя подозреваю, что Энни родит ребёнка не очень скоро.

— Бьюсь об заклад, она об этом и думать не будет, пока не окончит колледж, — сказал Гарри Гейтс, — особенно когда они узнают, какие у меня планы для Флетчера.

— Но, может быть, Флетчер не согласится с вашими планами? — спросила Рут.

— Согласится…

— А по-вашему, он ещё не догадался о ваших планах?

— Он мог догадаться о них уже в тот день, когда впервые встретился со мной на матче Хочкиса против Тафта десять лет назад. Я уже тогда понял, что он способен подняться куда выше, чем я.

Сенатор обнял Рут.

— Однако есть одна трудность, которую, как я надеюсь, вы поможете мне преодолеть.

— Что это за трудность? — спросила Рут.

— По-моему, Флетчер ещё не решил, кто он — республиканец или демократ, а я знаю, что ваш муж…

— Правда, чудесно, что Джоанна ожидает ребёнка? — спросил Флетчер у своей тёщи.

— Конечно, — сказала Марта. — Гарри уже подсчитывает, сколько лишних голосов он получит, став дедом.

— А почему он так думает? — спросил Флетчер.

— Пенсионеры составляют всё большую часть населения, так что шансы Гарри повысятся по крайней мере на один процент, когда они увидят фотографию, на которой он катит детскую коляску.

— А если у нас с Энни будет ребёнок, они повысятся ещё на один процент?

— Нет, нет, — сказала Марта, — здесь играет роль фактор времени. Нужно помнить, что Гарри будет снова переизбираться через два года.

— Так вы думаете, что мы должны планировать рождение нашего первого ребёнка так, чтобы оно совпало с датой следующих перевыборов Гарри?

— Вы даже не представляете себе, сколько политиков так и поступают, — ответила Марта.

— Поздравляю, Джоанна! — сказал сенатор, обнимая свою сноху.

— Ваш сын когда-нибудь научится хранить тайны? — спросила Джоанна, вынимая нож из торта.

— Нет, если они радуют его друзей, — ответил сенатор, — но если он будет думать, что это повредит кому-то, кого он любит, он будет хранить тайну до конца своих дней.

Профессор Карл Абрахамс вошёл в лекционную аудиторию, когда часы пробили девять. Профессор читал восемь лекций в семестр, и, по слухам, за тридцать семь лет он не пропустил ни одной из них. Многие другие слухи про Карла Абрахамса не могли быть подтверждены, так что он отметал их как показания с чужих слов и потому недопустимые в зале суда.

Однако слухи эти упорно ходили и, таким образом, стали частью местного фольклора. В его язвительном остроумии сомнений не было, в этом убеждался любой студент, имевший неосторожность бросить ему перчатку. А вот действительно ли три президента приглашали его стать членом Верховного суда США — об этом знали только эти три президента. Однако было известно, что, когда его об этом спрашивали, Абрахамс отвечал, что его лучшей услугой стране была подготовка нового поколения юристов и воспитание достойных, честных адвокатов, а не бесконечное разгребание путаницы, навороченной плохими адвокатами.

Газета «Вашингтон Пост» в его краткой биографии отмечала, что Абрахамс воспитал двух членов нынешнего Верховного суда, более двадцати федеральных судей и нескольких деканов ведущих юридических факультетов.

Когда Флетчер и Джимми прослушали первую из восьми лекций профессора Абрахамса, у них не осталось никаких иллюзий относительно того, как много работы им предстоит. У Флетчера, однако, было ощущение, что на последнем курсе колледжа он и так просиживал за книгами достаточно много времени, часто за полночь. Профессору Абрахамсу потребовалось около недели, чтобы познакомить его с теми часами, когда он обычно спал.