Ледяное сердце - Джейми Литтлер

Тобу в голову, похоже, пришла какая-то неожиданная идея; его взгляд задержался на сломанной окарине у Эша в руках.

– Ты сможешь развить свою силу тренировками и упорством, – сказал йети.

– Я хотел бы по-настоящему тренироваться в ткачестве Песен, а не просто… ну, просто сидеть здесь и слушать.

– То, что ты не поёшь, не означает, что ты не учишься. Ты должен научиться сдержанности и контролю, прежде чем сможешь успешно ткать Песни. Нельзя бездумно нырнуть в эту силу с головой; те, кто так делают, как раз и порочат доброе имя Ткачей.

– Я научусь сдержанности и контролю.

– Буду с нетерпением ждать дня, когда это увижу.

Эш поклялся себе, что сделает это. В палатке воцарилась тишина; было слышно только, как Тобу шуршит стрелами. Эш поймал себя на том, что просто сидит, глядя на окарину. После многих недель тяжёлой работы бездельничать было странно. Эш потянулся к кучке стержней и начал помогать Тобу их оперять.

– Похоже, Сколл много знает о ткачестве Песен. Как думаешь… может, стоит дать ему ещё один шанс? Мне пригодится любая помощь, какую мне могут предложить, – отважился спросить Эш. Он хотел как следует воспользоваться задумчивым и тихим настроением Тобу. – Я знаю, что ты его не любишь. Но Сколл говорит, что хочет помочь мне найти других Ткачей Песен – может, даже моих родителей, – и вдруг… вдруг ты сможешь с ним поладить, если попробуешь…

– Когда он улыбается, то выглядит точно как проворник перед тем, как откусить кому-нибудь голову, – ответил Тобу, глядя в никуда и презрительно оскалившись. – Поверь мне, мальчик. Я встречал людей вроде него. От таких, как он, тебе стоит держаться подальше.

Эш вздохнул. «Продолжай пытаться; он поймёт… когда-нибудь», – заверил себя Эш. В палатке повисло неловкое молчание. Он слишком сильно нажал на хвостовик стрелы, сломав перо, которое пытался приладить к стержню. Эш выругался, злясь на свою неловкость, и Тобу тут же прервал свою работу. Было похоже, что йети хотел что-то сказать, но вдруг передумал. Молчание затянулось.

– Какие они, земли йети? – спросил Эш через некоторое время, удивившись собственной смелости.

– Холодные. И суровые, – сказал Тобу, не поднимая глаз.

Эш кивнул. Неудивительно. Примерно так он их себе и представлял, учитывая, что в тех краях родился Тобу.

– Но они прекрасны, – добавил Тобу. – Горы Хребта мира кажутся лазурными или багровыми в зависимости от освещения. Они холодные, но не такие безликие, как земли Огнии. Снега уступают место густым лесам и высоким травам, по земле бегают стайки боворей, которых преследуют горные коты, и небеса над ними дрожат от хлопанья птичьих крыльев. А на страже горных перевалов стоят каменные статуи, вырезанные мастерами-йети. Эти горы – по-настоящему оживлённое место.

Эш очень хотел бы их увидеть, но понимал, что это невозможно. Йети не позволяли людям войти на территорию своих земель.

– Ты по ним скучаешь? Ты же должен скучать по ним, то есть остальным йети? – спросил Эш. – Я не очень скучаю по Огнии, но скучаю по своим родителям. Или хотя бы по мысли о них. Я очень хочу иметь семью. – Эш потянулся было к окарине, но остановился, хорошо понимая, что не сможет соединить кусочки воедино.

Тобу посмотрел на него; брови йети впервые не были нахмурены.

– Цепляясь за своё прошлое, ты только отравляешь настоящее, – мягко сказал он. – Но мы можем творить своё будущее.

Эш улыбнулся. Это были самые обнадёживающие слова, что он когда-либо слышал от Тобу.

Снова воцарилась тишина.

– Я не знал, что ты раньше был учителем, – через некоторое время сказал Эш. Тобу непонимающе на него посмотрел. – Ты… ты упоминал об этом, когда… учил меня ткать Песни на палубе. О мальчике, который тебя не слушал, и с ним случилось что-то плохое.

Тобу дёрнул подбородком, явно понимая, о чём идёт речь, но продолжал молчать.

Эш украдкой покосился на него, не осмеливаясь смотреть прямо в глаза. Он был удивлён, увидев на лице йети печаль от воспоминаний о прошлой боли.

– Он был моим сыном, – наконец сказал Тобу.

Эш поперхнулся воздухом. Тобу – отец? Такое он даже представить не мог.

– Что… что с ним случилось?

Йети молчал, казалось, целую вечность.

– Некоторым вещам лучше оставаться в прошлом, – сказал он, бросил стрелу на пол и вышел из палатки.

Полуразрушенные башни торчали из снега, как огромные гнёзда морозных мух, чёрные на фоне белого неба. Наверное, когда-то они были зданиями, сконструированными и построенными с большим мастерством, украшенными причудливой ажурной каменной резьбой, но теперь превратились в осыпающиеся остовы, покрытые ржавчиной и поблёскивающие от инея. Статуи некогда почитаемых богов и героев, облачённые в снежные плащи и отрастившие бороды из сосулек, раскрошились от времени. Тот, кто построил это удивительное место, не мог быть человеком – масштаб и детали архитектуры выходили за пределы понимания Эша. Даже превратившись в простой отголосок былого великолепия, самые низкие из развалин всё ещё возвышались над самым высоким парусом «Ледяного сердца». Пока сани лавировали среди руин Прежнего мира, Эш стоял неподвижно, окружённый вихрем танцующих мягких снежинок. В кои-то веки мысль об уютной, тёплой постели не приходила ему в голову. По крайней мере, она не перевешивала остальные. Не в этот раз.

Эш слушал завывание ветра в трещинах и щелях величественных некогда зданий. Он слышал пение птиц, совсем не похожее на крики снежных чаек, гнездившихся в землях Огнии. Он прислушивался к работе экипажа, готового пришвартовать сани к причалу Небесного Моста.

– Ффу-у-ух, – раздался свистящий звук за спиной.

Эш услышал, как шелестит, откидываясь, полог палатки, Тобу выходит на свежий утренний воздух и шагает по главной палубе.

А затем Эшу показалось, что он чувствует, как у его опекуна от изумления отвисает челюсть. По крайней мере, ему нравилось думать, что именно это и произошло, когда Тобу увидел, как Эш сидит со скрещенными ногами высоко на перекладине грот-мачты. За его спиной вниз головой висела Луна, раскачиваясь взад-вперёд и повторяя каждый раз «ффу-у-ух». Глаза Эша были закрыты, грудь поднималась и опускалась в такт ровному дыханию, лоб немного морщился от напряжения. Не издавая ни звука, Тобу вскарабкался к ним и присел на корточки, с поднятой бровью наблюдая за происходящим.

Эш тихонько напевал мелодию без слов под ритм своего дыхания, как под бой барабана или пение Несущего Свет. Это была колыбельная его родителей. Эш обнаружил, что пение его расслабляет и позволяет сосредоточить внимание. Мелодия помогала ему сконцентрироваться там, где не помогала тишина.

– Тсс, он пытается сосредоточиться, – прошептала Тобу Луна. – Сказал, что хочет послушать Песни скал, снега, деревьев и всего такого. Я успела подумать, что он сошёл с ума, но потом Эш сказал, что это твоё задание, и всё стало вроде как понятно. Эта таинственная, мистическая, не имеющая смысла вещь вполне в духе йети.