Рогатый папа - Екатерина Лира

Наши взгляды на мгновение встретились. Но он даже не улыбнулся и не кивнул. По спине пробежал неприятный холодок. Он явно был чем-то недоволен.

– Так, разминка закончена, – скомандовал балетмейстер. – Репетиция будет на сцене.

Обычно Нагицкий всегда наблюдал за репетициями из зрительного зала. Мне даже казалось, что постановщик нарочно проводит большинство прогонов там, чтобы меценату было удобнее смотреть.

Но если так, то зачем Герман сам сюда пришел?

В этот момент дверь зала еще раз открылась, и вошел лощеный молодой мужчина с ярко-зелеными глазами, очень выделявшимися на его породистом лице. Мне показалось, я уже видела его раньше.

– Смотри! – пихнула меня в бок подруга. Придвинувшись и понизив голос, она зашептала: – Это ж Алмазов! Который владелец клиники.

«Вампир!» – я моментально вспомнила его родственника и Маринку, еле стоявшую на ногах после «общения» с этим самым родственником.

***

Ирина так сладко спала, что будить ее было преступлением. Волосы разметались по подушке, на лице застыли легкая полуулыбка и умиротворенное выражение. Герман не знал, что ей снилось, но явно что-то приятное. Может быть, даже повторение произошедшего ночью.

Мужчина невольно улыбнулся, облизываясь. В воздухе разливалась легкая свежесть чужого таланта. Наполняла энергией, пробуждала, придавала сил.

От созерцания прекрасного отвлек телефонный звонок.

– Герман Игнатьевич, – пробасили на том конце. – Давно мы с вами не беседовали. Как идут дела во вверенном вам городе?

– Александр Витальевич Керн, – с притворной любезностью отозвался Нагицкий, закатывая глаза к потолку. Общение с арбитрами он старался

сводить к минимуму. – Все как всегда, тихо и спокойно. Но вот вы что-то рано беспокоите. Нужна внеочередная партия?

– Нет. Нет. Я совсем по другому вопросу, – довольно прохладно отозвался Керн. – Не люблю ходить вокруг да около. Но у вас в городе было заведено несколько странных уголовных дел за последние дни. Жертвы были найдены в полном истощении.

– И? – человеческие уголовные дела его мало интересовали.

– В последний раз я такое видел, когда мы накрыли группу упырей, которые решили, что могут творить что хотят, – с раздражением ответил Керн. – Тут следов укусов нет. Но вы бы все же провели разъяснительную беседу с той группой, что находится под вашим патронажем.

Как же не вовремя. Нагицкий стиснул зубы. Вот только еще не хватало, чтобы его приплели к расследованию человеческих убийств.

– Я вас понял, – не слишком довольно ответил он. – Попробую разобраться.

– Не «попробую», а разберитесь, – с нажимом поправил арбитр. – Как там в фильме было? Великая сила предполагает великую ответственность, и все такое. Не хотелось бы лично к вам приезжать.

– Действительно, – если бы Керн видел сейчас выражение его лица, то оно бы очень ему не понравилось.

– И да. Следующую партию ждем по расписанию. Оплата поступит в тот же день. Всего доброго.

– Доброго, – совсем не добро хмыкнул Нагицкий и положил трубку.

Мужчина бросил быстрый взгляд на Ирину. Та по-прежнему крепко спала, лишь что-то сладко пробормотав во сне.

Герман сделал несколько глубоких вдохов и выдохов, а затем поднялся, скрывшись на маленькой кухне и закрыв за собой дверь.

– Алмазов. Слушаю, – отозвался телефон после нескольких гудков.

Нагицкий вздохнул.

– Приезжай сегодня в театр. Есть разговор. Часа через два я буду там.

– Что-то случилось? – по голосу вампира было понятно, что он явно озадачен.

– Случилось, – подтвердил Герман и отключился.

Что ж, по крайней мере, Ирина будет довольно – попадет с утра на работу, как она и хотела.

Так и случилось, стоило его балерине узнать о том, куда они едут – она буквально расцвела на глазах. Шутила, смеялась, глаза блестели счастливым огнем.

Герман любовался ею, внутренне содрогаясь от мысли, насколько хрупкая эта девушка, насколько хрупкое это счастье.

Ее случайные касания, слова, полуулыбки. Все это казалось таким… нереальным. Эфемерным. От них не веяло игрой, они были искренни. Неужели он и правда ей нравится? Неужели она действительно рада сейчас быть с ним?

И вот, ворота театра, Ирина сама проявила инициативу и даже поцеловала его прямо в холле, спешно потом упорхнув на репетицию.

Алмазов был как всегда пунктуален. Явился ровно через два часа после их разговора. Герман сидел в пустом зрительном зале на первом ряду перед пустой сценой, когда вампир подсел на соседнее кресло.

– Что случилось? – взгляд Виктора был обеспокоенным. Впрочем, ему действительно было о чем переживать.

– В городе нашли несколько трупов, – скривился Герман. – И всё указывает на то, что это дело рук то ли вампиров, то ли упырей. Высшие вряд ли тут руку приложили, но чисто теоретически могли быть и они.

– Если это и сделал кто-то из мне подобных, то явно какой-то гастролёр, – моментально начал защищаться Алмазов. – Ни я, ни мои братья в крови не нуждаемся. У меня медицинский центр с донорским пунктом под боком. Ты это прекрасно знаешь.

Губы Виктора чуть дрогнули, обнажая клыки, глаза полыхнули красным.

– А еще я знаю, что в прошлом году вы устраивали кровавые разборки с оборотнями. Мало ли кто уже в этом мог перейти вам дорогу, – совсем не впечатлившись, пожал плечами Герман.

На миг ему показалось, что Алмазов вспылит и устроит прямо сейчас дебош, выломает пару кресел, сорвет портьеры. Вот только тот вдруг откинулся на спинку сиденья и заливисто расхохотался.

– У меня маленький ребенок дома. Я сплю по два-три часа, только бы жене дать нормально выспаться, потому что днем, когда я в клинике, она с ним одна. А няню завести, пока мы не расшифровали генетику ребенка и не поняли кто он, полувампир, полуборотень, или их гибрид, может быть чревато. Плюс, первые полгода малышу лучше большую часть времени быть с мамой. И ты реально считаешь, что у меня есть время на кровавые разборки? Ну-ну…

Он смахнул несуществующие слезы из глаз и продолжил.

– Я посмотрю на тебя, когда у тебя дети родятся. Какие ты «подвиги» начнешь совершать. Твоих-то вообще ни к людям, ни к нечисти первое время будет лучше не подпускать, – взгляд Виктора красноречиво говорил что-то вроде «помяни мое слово».

Герман поспешил отогнать назойливую мысль о том, что вампир в общем-то прав, но сдаваться не собирался.

– Я и не говорю про тебя. У тебя достаточно родственников.

– Никто из них не выходит из семейного дома, – отмахнулся Алмазов.

– И давно?

– Так, – Виктор поднялся с места. – У меня нет на это времени. Да и у тебя лишнего, я уверен, тоже нет. Никто из моих не имеет к трупам никакого отношения. Ты прекрасно знаешь, что скрывать сущность никто из них практически не умеет, а потому не высовываются, чтобы не иметь проблем с людьми. Общаются только с такой же нечистью. Устраивают вечеринки, ведут жизнь богемных затворников.