Роддом, или Поздняя беременность. Кадры 27-37 - Татьяна Соломатина

Инфоповодом для передачи «Аборт – в надлежащую волну» явилось постановление о селективных абортах в одной из прошлых союзных республик, ныне – независимого мусульманского государства, где мальчики считаются большей ценностью, чем девочки. Потому в этом самом государстве было принято решение разрешать аборт, если плод женского пола. За обмусоливание разнообразных морально-этических, нравственных и физиологических аспектов данной темы радостно схватились наши телевизионщики, которым бы погорячей и позабористей. А там – хоть трава не расти. Формат передачи «Членом по столу» предполагал героев, противников и сторонников. В данном случае не селективного аборта в стране, ныне не имеющей никакого отношения к России, кроме ещё не окончательно вымерших русскоговорящих среди коренного населения, а прерывания беременности как такового. Татьяна Георгиевна отчего-то была приглашена в главные герои передачи, хотя ни одного аборта не сделала. Хм, двоякое утверждение: не сделала ни одного аборта. Абортов она, разумеется, выполнила множество. И в раннем сроке, и по медицинским показаниям. Но она не сделала ни одного аборта. Или всё-таки сделала? “This dark assertion will be illuminated later on”[8], как сказал бы старичок О.Генри. Или бы продекламировал рыжий знаток литературы Родин Сергей Станиславович.

Не такая неуютная, но тоже весьма сараюшного вида студия (нет, как они выглядят так красиво на экранах, представляя собой в жизни полнейшее убожество?!), была зонирована следующим образом: слева от подиума, по которому живенько рысачил коротышка-ведущий, была тумба, за ней стояли «противники», справа – тумба со «сторонниками». Перед самим подиумом располагались два кресла для главных гостей. Позади амфитеатром громоздились скамьи со зрителями, аплодирующими и смеющимися по сигналу, и Татьяна Георгиевна представить себе не могла, что это за люди, где их находят и на каком аркане сюда тянут. А она что тут делает?

– А вы что тут делаете? – улыбнувшись, шёпотом вопросила она сидящую с нею рядом в «главногеройском» кресле молодую девицу.

– Я актриса! – высокомерно ответила та.

Не родилась ещё та актриса, которая акушера-гинеколога холодом и высокомерием обдаст. Ну, или уже умерла. Фаина Раневская, например, очень бы даже могла. Но вряд ли бы захотела. Девица явно хотела облить Мальцеву холодом и презрением. Не понятно, почему. В любом случае, Татьяна Георгиевна не придала этому никакого значения.

– В смысле, актриса? – удивилась она. – Вы сделали много абортов и будете настаивать на том, что женщина – хозяйка своему телу, или вы не сделали ни одного аборта, у вас уже семеро детей, несмотря на молодость, и вы станете нести в мир, что бесконечные беременности – это прекрасно?

– Да нет! – внезапно хихикнув и куда теплее сказала молодая девица. – Я актриса. Просто актриса. В сериалах снимаюсь. Вы меня разве не узнаёте? Я актриса первого медийного ряда.

Это было ещё до того, как грамотный в вопросах не только медицинской терминологии Родин разъяснил Татьяне Георгиевне, что это за медийные ряды такие: «Первый медийный ряд: даже если не знаешь фамилию, морда знакомая. Второй: морда малознакомая, но если сказать, где и кого играл-играла – вспомнишь…» – и потому Мальцева этому «первому медийному ряду» никакого значения не придала.

– А вы кто? – поинтересовалась девица.

– Я врач. Акушер-гинеколог.

– Настоящий? – встрепенулась «просто актриса».

– Да. Настоящий акушер-гинеколог. Вон, за правой тумбой ещё настоящий врач акушер-гинеколог стоит. Доктор наук. Профессор. Приличный, что называется, настоящий профессор. Странно, что она стоит в «сторонниках». Насколько я её знаю и сколько я с ней пересекалась, она является ярой противницей абортов. Как и любой настоящий акушер-гинеколог.

– Не делает, что ли?

– Почему не делает? Делает.

– Зачем же она их делает, если она их противница?

– Затем, что лучше их сделает она, чем баба Клава. И потому что есть такая профессиональная опция: «медицинские показания».

– А что это за три помятых мужичка за тумбой противников абортов? – спросила «просто актриса» у Мальцевой.

– Понятия не имею.

«Тишина в студии!» – раздался грозный голос, и все притихли. «Просто актриса» закинула ножку на ножку и профессионально выгнула спинку, попутно придав самый выгодный ракурс своему смазливому личику, безошибочно вычислив, какая именно камера сейчас главная. Мальцева, напротив, вальяжно развалилась в кресле, как назло, оказавшимся слегка покачивающимся, и стала, собственно, в этом самом кресле слегка покачиваться. В студии становилось душновато.

Бодро выскочил коротышка-ведущий, размахивая руками, и с задорной серьёзностью протрубил в одну из камер: «С вами программа “Членом по столу” и я, Ерофей Шашкин, добрый вечер! Тема нашей сегодняшней передачи “Аборт – в набежавшую… в убежавшую… в надлежабля…” Давайте ещё раз!» В общем-то, не слишком и задержал Ерофей Шашкин съёмку, уже со второго раза без проблем справившись в творением очередного креакла – «Аборт – в надлежащую волну».

– Боже, какая безвкусица! – прошептала Татьяна Георгиевна себе под нос.

– Тишина в студии!!! И вы, гость в кресле, не качайтесь!

«Просто актриса» бросила на Мальцеву укоризненный взгляд. Но мягкий такой, как учительница младших классов. Мало ли. Настоящий гинеколог. Вдруг пригодится? Надо не забыть взять визитку после съёмок. Татьяна Георгиевна осадила мягкое кресло. Бедному Шашкину в третий раз пришлось произносить неудобоваримую тарабарщину.

– …щуюволнуисегодняунасвгостях, – багровея от недостатка кислорода и втягивая нужные химические элементы из среды, по всей видимости, жабрами, без паузы тараторил ведущий, – основательцентраостановимубийство… – Далее следовали имя-фамилия, которые Татьяна Георгиевна не смогла вычленить из потока речи. – А-а-а, – всё-таки наполнил лёгкие воздухом Шашкин, – а-таа-а-кжеещё-о-о-один-прола-а-айфер-и-борец-за-права-эмбриоо-о-нов…

И снова Мальцева не поняла ни имени, ни фамилии, хотя дикция у Шашкина была безупречная. Видимо, это был какой-то профессиональный фокус, ну или у Татьяны Георгиевны внезапно приключилась избирательная глухота.

Со стороны противников – точнее сказать: ратующих за категорическое запрещение абортов даже по медицинским показаниям – был ещё один мужичонка в дешёвеньком помятом пиджачке. Юрист. Со стороны «сторонников» – вернее: людей с головой, понимающих, что аборт – это плохо, но временами необходимо и что категорический запрет легальных абортов ведёт лишь к всплеску абортов криминальных – так же был юрист. Куда более спокойный и солидный дядя. Куда более образованный и умеющий вести вежливую аргументированную беседу, как показало дальнейшее развитие событий. А так же две женщины: профессор акушер-гинеколог Ольга Кустотина и депутат, фамилии которой Мальцева не запомнила. У депутата голос был такой же визгливый, как у пришибленных пролайферов, но вещи она говорила неглупые. Интеллигентную Ольгу Кустотину мужичонки так закидали шапками, что толком и слова не давали профессору акушеру-гинекологу сказать. И в какой-то момент Татьяне Георгиевне надоело слушать про то, что «бабы должны рожать!», «в стране не хватает солдат и рабочих!», «врачей-убийц – к ответу!», «жизнь – священное право каждой делящейся клетки!» – и она, включив так обожаемое Паниным ситуативное глубокое контральто на полную мощность, певуче, гулко и сильно затянула: