Заклятие старого сада - Лана Синявская

– А вот это твое личное дело. Я тебя предупредила, а там поступай как хочешь. Я тебе не нянька, я тебя вообще знать не знаю. – Она отвернулась и взялась за ручку двери.

– Эй, русалочка, подожди! – окликнула ее Эмма.

Аня снова обернулась. Виновато улыбаясь, Эмма пробормотала:

– Не злись, русалочка. У меня просто в голове не укладывается вся эта бодяга. Но я тебе верю.

– Рада это слышать. И что ты намерена делать?

– Уеду, как ты сказала, – пожала плечами Эмма. – Но прямо сегодня я не могу, честное слово. У меня сегодня важная встреча. Очень…

Эмма замялась и покраснела. Анна догадалась, что речь идет скорее всего о свидании, и понимающе кивнула.

– Хорошо, Эмма. – Она постаралась скрыть облегчение, сквозившее в ее голосе. – Только никому не говори о своем отъезде. Никому, ты поняла?

– Хозяину клуба я должна сказать. Иначе он вышвырнет меня на улицу.

– Хорошо. Но постарайся не давать адреса того места, куда ты поедешь. Кстати, тебе есть куда ехать?

– Есть. У меня и правда тетка в Нижнем. Слава богу, не больная, конечно. Место хорошее, тихое. Только скучно там.

– Ничего, на том свете тоже не очень весело.

– И откуда ты свалилась на мою голову. Может, ты все-таки чокнутая? – с надеждой спросила Эмма.

– А ты проверь, – предложила Анна.

– Нет уж, спасибо.

– Вот и умница. Можно, я к тебе завтра утром заеду? Очень хочется взглянуть на твой медальон.

– Куда заедешь?

– Домой.

– Ты что, и адрес мой домашний знаешь?

– Ага. И я, и убийца тоже.

Эмма передернула плечами, словно от холода.

– Слушай, а зачем ты-то в эту историю влезла? – спросила она.

– Не хотела тебе говорить, но я тоже одна из жертв.

– Вот черт… Получается, он охотится на тебя, а ты – на него?

– В некотором роде. Только, если честно, у него пока выходит лучше.

Эмма покачала головой и спросила:

– Во сколько ты приедешь завтра? Я встаю поздно.

– В одиннадцать устроит?

– Более-менее.

– Тогда до завтра. – Аня уже взялась было за ручку двери, когда услышала:

– А почему ты сама не прячешься?

Аня обернулась и сказала с виноватой улыбкой:

– Не знаю. Наверное, потому, что просто сидеть и ждать – гораздо страшнее…

* * *

Вновь оказавшись в темных лабиринтах закулисного коридора, Анна сообразила, что не имеет ни малейшего представления, каким образом будет отсюда выбираться. Снова возвращаться в гримерную и просить Эмму вывести ее на улицу Ане не хотелось. Она догадывалась, что где-то среди бесконечных переходов должна существовать дверь так называемого черного хода. Совсем рядом она заметила нечто, очень подходящее, и решила проверить свою догадку.

Интуиция ее не обманула: за дверью оказался выход во внутренний двор ночного клуба. На улице совсем стемнело. Аня поежилась от холода – в открытом вечернем платье она быстро замерзла.

Покрутив головой и не заметив ни одной живой души, Аня свернула направо и поплелась вдоль стены здания в надежде выбраться с этих задворок на людную улицу. Откуда-то сверху слышались музыка, шум голосов, а здесь внизу было тихо и темно, а потому – немного страшновато. Торопливо стуча каблучками, Анна прошагала еще метров двадцать…

Кто-то неслышно подобрался к ней сзади и схватил ее за грудь. Аня в ужасе завизжала, силясь вырваться из цепких рук. В ответ она услышала глухой злобный смех, похожий на ворчание хищника. Аня отчаянно завертела головой и увидела, что еще трое парней стремительно приближаются к ней сразу с трех сторон, в то время как один продолжал крепко удерживать ее руки.

– Попалась, птичка, – пакостно скаля золотые зубы, протянул один из них. Его улыбка заставила Анну пожалеть, что родных зубов он лишился без ее вмешательства. Другой смачно причмокнул губами и потянулся к ней.

Пытаясь стряхнуть с себя бесстыдные похотливые пальцы, Анна изогнулась и попыталась лягнуть обидчика. Острый каблук ее туфельки врезался в скалящуюся рожу. Парень заорал от боли, держась за разорванную щеку.

– Ах ты, гадина! – хрипло взвыл он и бросился к ней. За ним и другие.

Теперь она чувствовала, что множество рук держат ее тело, парализуя любое движение. Ярость и страх вспыхнули одновременно; она рвала ногтями чьи-то лица, словно дикая кошка; она дралась, вопила, била, царапалась, пока не оказалось, что все четверо объединенными усилиями скрутили ее намертво.

Ей завели руки за спину – малейшая попытка вырваться причиняла дикую боль. Анну знобило от бессильной злости.

Совершенно неожиданно скотская возня прекратилась. Анна почти не удивилась, увидев рядом Соляриса, с интересом наблюдавшего за неравной схваткой. Издевательская улыбка не добавляла ему привлекательности.

– Так я и думала, – процедила Анна, уставившись на него злыми глазами. Державший сзади резко дернул ее руки вверх – девушка взвизгнула и сморщилась от боли.

– Тошла, отпусти девочку, – лениво скомандовал Солярис и подошел к ней совсем близко.

– Осторожнее, она лягается, – предупредил Тошла, но руки Анны отпустил и отошел подальше. Она оказалась с Солярисом лицом к лицу.

– Чего ты добиваешься? – хмуро спросила Анна.

– Догадайся… – многозначительно хмыкнул он. Дружки его мерзко заржали.

– Лучше отпусти меня по-хорошему, придурок, – прошипела Анна.

– А то что? – поинтересовался Солярис.

Анна промолчала.

– Я думал, ты умная девочка, – разочарованно протянул он. – Могла бы сразу догадаться, что так или иначе я все равно получу то, что мне надо. Шутки кончились. Лучше не зли меня – я нервный.

С этими словами он властно схватил ее за запястье и дернул на себя. Потеряв равновесие, она пошатнулась и упала ему на грудь, но тут же уперлась в нее кулаками, пытаясь вырваться. Он отвесил ей увесистую пощечину и только потом сказал:

– По всему видать: ты горячая лошадка, но мне такие нравятся.

– Ты что, коллекционер? – язвительно спросила Анна.

– Да, крошка. Я коллекционер. Но не обычный. Я собираю женскую красоту, и в моей коллекции не хватает как раз такого экзотического цветка, как ты. Именно поэтому мне не терпится наколоть на булавку столь замечательный экземпляр… Не бойся, тебе понравится…

– Не дождешься, сволочь, – рявкнула Аня и снова дернулась, скорее от отчаяния. Солярис, потеряв терпение, снова отвесил ей звонкую оплеуху. Видимо, для симметрии. Теперь у Ани полыхали обе щеки и звенело в ушах от удара. По ее лицу потекли слезы.