Когда уходит друг. Как пережить потерю любимого питомца - Джеффри Муссайефф Массон

«Почти шесть лет назад наш бигль, которого мы когда-то вызволили из рук разведенцев, умер от рака. В память о нем мы взяли на передержку еще одного несчастного бигля, девочку, – и поняли, что ничто так не лечит раны, как другое животное. В итоге девочка осталась у нас насовсем, и, когда несколько месяцев назад она умерла, мы снова стали “приемными родителями”. И сразу многодетными: за последние несколько месяцев у нас на передержке жили три собаки, одну из которых мы оставили (она напомнила мне первого питомца, и к тому же из-за возраста: ей было уже восемь лет, она была больна, и шансы найти дом у нее были невелики). Возможно, мы выбрали не самый экстраординарный способ почтить память питомца, но знаем, что он очень важный и ценный».

«Джесси была настоящей дворнягой: в ней текла кровь бордер-колли, австралийской пастушьей собаки и много кого еще. Восемнадцать лет она объединяла членов семьи и заправляла домом, словно настоящая принцесса, и нам было больно смотреть, как она угасает. Сначала Джесси потеряла слух, потом зрение. Деменция спустилась на нее как тьма. Как-то мы обнаружили Джесси в ловушке обеденного стола: она заблудилась среди ножек стульев. День и ночь Джесси лежала перед камином, не в силах подняться по лестнице в нашу и когда-то ее спальню. Как только стало ясно, что жизнь Джесси превратилась в страдание, мы приготовили ей ее самое любимое блюдо – запеченную говядину – и отнесли на берег, чтобы она подышала морем, которое очень любила. А потом поехали в клинику, к самому доброму, самому сострадательному ветеринару на свете. Когда доктор Басс сделала укол, Джесси, которую мы держали на руках, повернулась и посмотрела на нас неожиданно прояснившимся взглядом. В ее глазах светилась благодарность за то, что мы сделали, и почему-то это ранило нас больше, чем ее смерть. Мы побыли еще какое-то время с тем, что осталось от нашей девочки, а потом ветеринар нежно, как ребенка, взяла ее на руки и унесла. Перед тем как войти в дом, опустевший так же, как и наша душа, мы внутренне сжались. Но произошло нечто неожиданное. Уже с порога показалось, что Джесси вовсе нас не покидала. Вы наверняка знаете, что в доме, где есть собака, особая атмосфера, особая энергия. И мы чувствовали эту энергию и атмосферу, словно Джесси шла за нами по улице от ветеринара и теперь бегает по комнатам. Это и натолкнуло меня на мысль о ритуале, про который вы спрашивали. Мы взяли миску с водой, из которой Джесси пила всего час назад, и недоеденный ею кусочек мяса, положили их на прикаминный коврик вместе с ошейником, поводком и игрушками. Целую неделю мы вели себя так, будто Джесси и не покидала свое уставшее и измученное болезнью тело. В конце недели что-то изменилось: мы проснулись и сразу это почувствовали. “Она ушла”, – сказала я. Во второй половине дня нам позвонили из клиники и сообщили, что готовы привезти прах Джесси».

«Наш золотистый ретривер Йеллер дожил до восемнадцати лет – почти неслыханный возраст для такой большой собаки. На его восемнадцатый день рождения мы устроили праздник и пригласили всех соседей. Пришли все, с кем он подружился за эти годы, в том числе дети и собаки. Йеллер уже не мог стоять – он лежал на одеяле и наслаждался вниманием к своей особе. С этого дня и до его смерти, наступившей через несколько месяцев, мы три или четыре раза думали, что “время пришло”, но Йеллер каждый раз восстанавливался. Мы пытались уловить момент, когда жизнь станет для него бременем, а не удовольствием, но так и не смогли.

Однажды Йеллер не смог подняться, даже чтобы сходить в туалет, и мы поняли, что придется его усыпить. Йеллеру, очевидно, было стыдно за беспорядок, но ничто не могло поколебать его любовь к жизни. В ожидании ветеринара мы заказали пиццу. Йеллер обожал грызть корочки, которые ему всегда доставались. На этот раз мы заказали очень большую пиццу, и Йеллер полакомился не корочками, а целыми кусками. Он был на седьмом небе от счастья!

Прежде чем сделать последний укол, ветеринар дала Йеллеру снотворное. Так мне было проще: я обнимала Йеллера и успокаивала, пока он засыпал, а потом вышла из комнаты. Он снился мне долгие годы. В одной особо яркой серии снов Йеллер вдруг вернулся; я помнила, что он умер, но подумала, что ему разрешили ненадолго навестить нас. Он как будто никуда не уходил – бегал, играл, плавал и улыбался. Словно даже смерть не смогла заглушить в нем радость жизни».

«Мы похоронили Лоллипоп в садике перед домом, у скамейки, на которой сидели по утрам, попивая кофе, а вечером отдыхали все вместе. Ее могилка у нас на глазах, и нам от этого спокойнее. Мы собираемся вокруг Лоллипоп, которая теперь лежит под землей, и вспоминаем, сколько радости доставила она нам при жизни. Нам было невероятно приятно, когда соседи посадили на ее могиле цветы».