Наследник для чемпиона - Елена Тодорова

Дышать на мгновение прекращаю. Вскидываю к нему взгляд и выпаливаю:

— У тебя нет прав задавать мне такие вопросы!

— Если у кого из нас и есть право злиться, то это у меня, — ощетинивается в ответ Тимур. В отличие от меня, голос не повышает, но ему и не надо. Такими интонациями орудует, кожу срывает. — Я уже никогда не узнаю, каким мой сын был в младенчестве. Не услышу его первое слово. Не увижу первые шаги. Но знаешь, что самое хреновое во всем этом? — цедит, сжимая мою ладонь. Я вздрагиваю, моргаю и снова смотрю ему в глаза. — То, что все это время он думал и продолжает думать, что я его бросил.

— Я такого не говорила… — тихо оправдываюсь, мотая головой.

— Твоя мать и другие люди сказали за тебя, — жестко высекает Тихомиров. — Так всегда и бывает, Полина.

Я вдруг задумываюсь, что он все чаще стал обращаться ко мне по имени. Нет больше дерзкого и ласкового «Птичка». Он словно постоянно пытается меня одернуть или как-то задеть.

— В этом нет моей вины!

— Есть, Полина. Во всем этом только твоя вина.

— Я хотела уберечь Мишу, — выдыхаю в стиле «а что сделал ты?». Рассчитываю на этом остановиться, но не могу. — И свое молчание, после того, что ты мне тогда сказал, считаю достаточно обоснованным!

Впервые за сегодня взгляд Тимура теряет уверенность. На его лице мелькает замешательство, но он, конечно же, быстро с ним разделывается.

— Что? Что я тебе такого сказал?

На эмоциях готова повторить те слова, но в этот самый момент подбегает Миша, и мы с Тихомировым оба замолкаем. Он отходит, продолжая пронизывать меня взглядом.

— Смотрите, какую большую ракушку я нашел! В ней, наверное, кто-то живет! — от восторга Миша издает забавные гудящие звуки, однако я снова так разнервничалась, что не могу даже улыбнуться.

— Нет, Медвежонок, никто там не живет, — тихо выговариваю я.

— А вот и живет, — выкрикивает сын, и у меня возникает тревожная мысль, что он спорит со мной уже по-любому поводу. — Тимур, скажи маме!

Стараюсь не сердиться еще и из-за этого выпада.

— Можем забрать ее в дом и подождать, не выползет ли оттуда кто-нибудь, — предлагает Тихомиров нейтральным тоном.

— Бомба! — выкрикивает Миша довольно и бросает ракушку мне. — Держи, мама!

А я, как только до меня доходит предположение, что из этой ракушки может кто-нибудь выползти, прихожу в ужас и тотчас роняю всученную сыном находку. При этом еще взвизгиваю и отскакиваю назад.

— Боже, мама, — копирует Миша фразу и тон, который я не раз использовала с собственной матерью. — Держи ты, Тимур. А то мама ненадейная… ненадеждая…

— Ненадежная, — подсказываю машинально.

И, конечно же, этот термин мне по отношению к себе совсем не нравится. Настроение испорчено окончательно. Хоть я и стараюсь сохранять невозмутимый вид, когда хочется попросту разрыдаться.

Еще и Медведь этот…

— В пятницу мне нужно появиться на одном мероприятии, — сообщает он, после того как вносит в Мишину комнату чертову ракушку. — Подумай, что надеть.

— У меня ничего, кроме шорт, нет, — почти не вру.

Но Тихомирова такой поворот не останавливает. Пронизывает меня недовольным взглядом и добавляет:

— Я тебе завтра карту дам и Дениса с машиной. Съездишь и купишь, что надо.

Что я должна ответить? Будто у меня есть выбор!

— Хорошо.

Птичка

Одну из тем, которую обсуждали Тимур и Миша в первую их прогулку, я все-таки выясняю. Точнее, догадываюсь по факту, когда застаю сына писающим стоя.

— Меня Тимур научил, — поясняет пару минут спустя, когда я осторожно интересуюсь, кто ему показал этот способ. — Так делают все мужчины. Я тоже мужчина. И ты не должна заходить в туалет, когда я там, — серьезно проговаривает он, глядя на меня сейчас точь-в-точь, как Тимур — из-подо лба, но в какой-то особенной манере. Словами объяснить невозможно, но она у них идентична. Как ребенок и взрослый могут быть настолько похожими? — Ты — женщина.

Последнее звучит уже пренебрежительно. Надеюсь, это у него получается неосознанно.

— Да, но я твоя мама, а ты еще… — не договорив, сама себя останавливаю. Если назову Мишу сейчас маленьким, он, очевидно, воспримет это в штыки. — Хорошо. Ты прав. Я не буду заходить. Но если тебе вдруг понадобится помощь, ты все еще можешь меня позвать.

— Не понадобится, — заверяет сын. — Тимур справляется сам, и я смогу.

— Да, конечно… — реплика вновь получается оборванной. Я не знаю, что еще сказать, чтобы не вызвать у Миши очередной протест. — И все же, если позовешь, я всегда приду. Просто помни об этом.

— Ладно, мам, — бросает сын, будто отмахиваясь, а у меня сжимается сердце.

Стараюсь не зацикливаться на этом. Вчера я взялась за книгу по детской психологии, которую закачала в телефон еще в первый год после Мишиного рождения. Похоже, кризис трех лет нас не миновал. В этом нет ничего страшного, и проблем на ровном месте я искать у сына не собираюсь. Но как-то так получается, что его обособленность и независимость я переживаю тяжелее, чем он сам.

— Ну, раз ты готов, пойдем, — беру Мишу за руку и веду вниз. — Поможешь мне с завтраком.

На рассвете, когда Тихомиров уходил, я проснулась. Он, заметив это, на пару секунд задержался, будто колеблясь. Показалось даже, что вернется в постель и инициирует близость. Однако этого не произошло. Тимур лишь сообщил, что сегодня с Мишей будет Инга, и ушел.

В сад малышу еще рано, но по дому он уже свободно гуляет, выходит с нами на улицу и в целом чувствует себя замечательно. Если няня возобновляет свою работу, это значит, что я возвращаюсь к своим обязанностям на кухне. Последнему я только рада. Не привыкла сидеть без дела. Да и меньше времени останется додумывать всякую ерунду и накручивать себя ненужными переживаниями.

Пока я готовлю Тихомирову завтрак, Миша не может дождаться его появления. Даже планшет с мультиками его не увлекает. Все время в дверной проем поглядывает и подхватывается на малейший шорох.

— Тимур приходит после восьми, — подсказываю я. — Смотри на циферки на планшете. Восьми еще нет.

— А сколько еще ждать?

— Что там написано?

— Семь. Пять. Семь.

— Ну, еще минут десять его точно не будет.

— Это долго?

— Жди цифр — восемь, один, ноль.

— Восемь. Один. Ноль, — старательно повторяет малыш несколько раз, чтобы запомнить.

Миша относительно притихает, и я принимаюсь за готовку.

Диане сразу после семи набила сообщение, чтобы она не спускалась и еще поспала. Остальные ребята так рано и подавно не встают. Шум и суета начнется только в районе девяти, и я уже с нетерпением жду этой приятной возни.